Ренэйст сожалеет, что сейчас не может носить за спиной лук, как раньше.

Он ставит обе котомки прямо перед ней, вновь опирается руками о прилавок и смотрит пристально:

– Того, что ты дала, даже много. Хочешь купить что-то еще?

– Да. Информацию о том, в самом ли деле здесь есть корабль, направляющийся на север.

Взгляд северянина становится холодным, изучающим. Он смотрит на Радомира, что стоит у нее за спиной, и Ренэйст делает шаг в сторону, закрывая его собой. Поджимает губы, чувствуя, как ведун накрывает ладонью ее плечо, и смотрит в глаза торговца до тех пор, пока тот не садится обратно за свой прилавок. Словно бы теряет он к ним интерес, смотрит в совершенно иную сторону, а следом за тем говорит:

– Идите до самого конца пирса. Там, за скалами, причалил один-единственный корабль. Насколько мне известно, они собираются отплывать назад.

Значит, Мойра была права, корабль уплывает. Если они не успеют, то неизвестно, когда еще выдастся подобный шанс. Они должны попасть на борт, и конунгова дочь уверена в том, что любой северянин возьмет ее на свой корабль. Наверняка на севере уже разлетелась новость о ее гибели, и потому как можно скорее должна Ренэйст вернуться обратно. Как только каждый узнает, что она жива, все изменится. Станет таким, каким и должно быть – она верит в это.

Она хочет в это верить. Больше ей не на что надеяться.

Поблагодарив торговца кивком головы, Ренэйст перехватывает котомку, в которую тот сложил подготовленные для нее вещи, и закидывает за свою спину, закрепив ремень на груди. Радомир перехватывает вторую, повторяя следом за северянкой, и смотрит на нее, выжидая. От мысли о том, что вот-вот начнется их плаванье, ноги Рены становятся мягкими и непослушными. Так сложно сделать первый шаг! Страх сковывает, заставляет сердце биться сильнее и чаще, и от волнения забывает она о том, как нужно дышать.

Что, если она не справится? Если они не успеют? Кем она станет, если после всех их стараний и страданий упустит единственный шанс изменить все?

Крепко зажмурившись, Ренэйст перестает дышать, и от напряжения кажется ей, словно бы сердце вот-вот лопнет, как перезрелый фрукт. Тело пронзает дрожь, северянка стискивает дрожащими руками ремень котомки, перекинутой через ее плечо, и распахивает глаза, вздрогнув, когда сильные руки сжимают ее предплечья.

– Ренэйст, – зовет Радомир, – мы должны идти.

Больше он ничего не говорит, ведь и без слов ясно, чем чревато для них промедление. Глядя в его глаза, понимает Ренэйст, как сильно грудь огнем горит, и, приоткрыв губы, делает глубокий вдох. Она дышит часто, закрывает глаза, силясь усмирить тяжело бьющее по ребрам сердце, и, кивнув, делает шаг вперед, отходя от прилавка и двигаясь к выходу с рынка. Ведун смотрит на нее, слегка задержавшись, и ускоряет шаг, чтобы нагнать. Поравнявшись с ней, спрашивает Радомир:

– Что он сказал?

– Сказал, что корабль в самом конце причала, за скалами. Сказал, что они собираются отплывать. Нам нужно поторопиться, если хотим успеть до того, как они покинут эти берега.

Кивнув, Радомир ускоряет шаг. Они покидают территорию рынка и ступают на причал. Глубоко вдыхает Ренэйст морской воздух, и все естество ее наполняется тоской и щемящей нежностью. Как тосковала она по этому запаху! Вода сверкает в лунных лучах, смешанных с золотистым солнечным светом, и это одно из самых прекрасных зрелищ в ее жизни. Северянка позволяет себе замедлить шаг, наслаждаясь им.

– Это, – слышит она тихий голос Радомира, – невероятно.

– Ты прав. Я могла бы всю жизнь любоваться этим видом, но у нас нет даже пары лишних мгновений. Идем.

В какой-то момент они переходят на бег, огибая снующих по причалу людей, минуя тонкие изящные лодки и корабли, среди которых нет того, что им нужен. С тревогой вглядывается Ренэйст в каждый корабль, мимо которого несут ее ноги, а причал все не заканчивается. Страх будоражит ее, заставляет бежать все быстрее и быстрее, и ни о чем больше не думает Белая Волчица, кроме как о том, что должна она успеть. Словно бы забывается то, куда и для чего бежит она, становится так безразлично все, что было с ними и будет. Есть только этот причал, только скрипящие под ногами доски и запах моря, будоражащий все внутри нее.

Бежит она так быстро, что даже и не замечает, как причал кончается. Вскрикнув, Ренэйст жмурится, и от падения спасает ее Радомир, обеими руками схвативший посестру за несчастную котомку, полную теплых вещей. Лишь тогда они останавливаются, дыша тяжело и ощущая, как дрожат тела, отвыкшие от подобной нагрузки. На каждом вдохе Ренэйст хрипит надрывно, каждую кость внутри нее ломит, и, с трудом заставив себя выпрямиться, поднимает она взгляд. Самого конца причала достигли они, да только тот тянется дальше, вдоль скал, отделяющих Дениз Кенар от морской пучины, и в самом конце пути этого видит она корабль, к которому так сильно стремились они добраться.

– Быть… не может…

Ренэйст делает два слабых шага в сторону, не сводя взгляд с корабля, виднеющегося впереди. Черную древесину, из которой сделан он, сложно не заметить на фоне небосвода, где солнечная лазурь перетекает в ночную тьму, а алые паруса, безвольно повисшие за отсутствием ветра, до боли знакомыми кажутся. Знает она, чей это корабль, и уж его-то Ренэйст в этих краях не ожидала увидеть.

Откуда быть здесь Исгерд ярл?

Но все сомнения оставляют ее, беспокойство свое стремится Белолунная отмести прочь. Столь часто в детстве бывала она на Трех Сестрах, что знает – Исгерд ярл не откажет ей в помощи. Все стремилась она сблизить Ренэйст со своей дочерью и относилась к ней так, словно бы это ее чрево породило ее вместе с Хейд. Не сомневается Ренэйст в том, что та поможет. Разве может быть иначе?

– Я знаю, чей это корабль! – восклицает она, вновь переходя на бег. – Быстрее, Радомир!

Воодушевление луннорожденной и в него надежду вселяет, Радомир бежит со всех ног, словно бы и не устал вовсе. Чем ближе они, тем четче слышит он людскую речь, разговоры, звучащие на незнакомом для него языке. Точно, северяне, только их говор звучит так похоже на звериное рычание. Лишь совсем близко к кораблю замедляют они свой бег, на шаг переходят, и рассматривает ведун корабль, из черного дерева собранный. Неясная тревога душит его, волнение волнами плещется в груди, и хмурится Радомир.

Им нельзя на этот корабль.

– Ренэйст.

Но она не слышит. Идет впереди, вглядываясь в алые паруса, и снова бежать начинает.

– Эй! Ренэйст, подожди!

Но, оставив его позади, она уходит вперед, ни слова не услышав из того, что Радомир ей говорит. Ренэйст вскакивает на опущенные сходни, одним концом касающиеся берега, и застывает в нерешительности. Солнцерожденный подходит ближе, и ни слова из того, что начинает она говорить, больше не понимает. Ренэйст зовет громко, вглядываясь с тревогой в противоположный конец сходни, и вскоре на них ступает широкоплечий мужчина, сжимающий в руках меч.