Сумка и в самом деле была тяжела. Однако хозяин не сделал и шага, чтобы проводить гостя и приоткрыть дверь – стоял подле стола, покуривая гнутую громоздкую трубку. Сейчас он напоминал охотника, караулящего зверя, который вот-вот должен выбраться из норы. За пределами логова его ожидала хорошо организованная облава, и важно, чтобы зверь сам вышел на охотников.

Не выпуская из рук сумку, Михаил Голицын свободной рукой открыл замок и, сухо кивнув на прощание, вышел из номера.

В дальнем конце коридора обломалась о стену чья-то зловещая тень и скользнула в угол – его дожидались. Коридор на первый взгляд безлюдный, как будто бы совершенно неопасный. Вряд ли его планируют убить в отеле. Подобное попахивает безрассудством, а аргентинский миллионер человек расчетливый и не подвержен безумствам. Убийство должно произойти куда более изощренно, подальше от посторонних глаз.

Обернувшись, Голицын увидел еще двоих мужчин, разговаривающих между собой. Ни один из них даже не посмотрел в его сторону, что само по себе необычно: ни случайно брошенного взгляда, ни откровенного интереса. Случайные люди так себя не ведут.

Сгибаясь под тяжестью сумки, Михаил прошел в туалет, запер изнутри задвижку и, быстро сняв с себя темно-синий сюртук, переоделся в другой, полосатый, какой обычно предпочитают франты; вытащил черные атласные брюки и быстро переоделся. Натянул на голову высокий цилиндр с небольшими полями, столь же щеголеватый, достал из сумки складную слоновую трость: на подбородок наклеил рыжую ухоженную бородку. От прежнего князя Воронцова остались лишь ботинки. Скомкав старую одежду, он сунул ее в пакет и швырнул в одну из кабинок. Посмотрев через окно вниз, увидел, что Перуджи уже прошел во внутренний дворик и зашагал в его сторону.

– Готов? – негромко спросил князь, когда Перуджи остановился подле стены.

– Да, спускайте.

Привязав к ручке веревку, он быстро спустил сумку прямо в руки Перуджи, после чего захлопнул оконную раму, открыл входную дверь и вышел из туалета размеренной господской походкой. Коротышка с крупным носом, стоявший в конце коридора, лишь скользнул по вышедшему франту безразличным взглядом, не узнавая, а потом вновь повернулся к своему собеседнику и продолжал прерванный разговор. Выпрямив спину, как и подобает значительному господину, Голицын прошел на лестницу и, постукивая металлическим наконечником, спустился на первый этаж.

Взгляды постояльцев, обращенные в его сторону, выражали одно – экая птица залетела! Голицын знал, что из одежды запомнится полосатый модный сюртук да вот еще рыжая борода, обхватившая острые скулы огненным пламенем. Беззаботно помахивая тростью, Михаил Голицын вышел на улицу, тотчас отметив двух мужчин, стоявших у самого входа. У обоих были слишком заинтересованные взгляды, чтобы считать их заурядными прохожими. Не узнав в нем гостя Алонсо Фернандо, они с интересом посмотрели вслед двум девушкам. А один из них, с широкими русыми усами, молодцевато загнутыми кверху, весело присвистнул, заставив их опасливо обернуться. Возможно, при других обстоятельствах они просто увязались бы следом, но сейчас лишь с тоской посмотрели на входную дверь, откуда должен был выйти человек с сумкой.

Интересно, кто из них должен его убить: этот красавец с русыми пышными усами или горбоносый курчавый крепыш? Наверняка все-таки крепыш. Его правый карман выглядел оттопыренным, а сюртук под тяжестью оружия обвис на левую сторону. Потопают следом, а потом выберут местечко побезлюднее, да и пальнут в затылок. Останется только подобрать сумку и скрыться на лихаче.

Обогнув дом, Голицын подошел к воротам внутреннего дворика в тот самый момент, когда Перуджи с сумкой в руках вышел из калитки. Обменявшись короткими взглядами, они сели в крытую карету.

– Пошел! – распорядился князь Голицын, подгоняя извозчика.

Карета, скрипнув рессорами, энергично тронулась с места, оставляя позади запыленный фасад гостиницы.

– Взгляните! Потрясающее зрелище. Ничего прекраснее я не видел. Даже не верится, что мы это сделали, – произнес Перуджи, передавая сумку с деньгами Голицыну.

Развязав сумку, Михаил осмотрел пачки денег, перевязанные шпагатом, и строго напомнил:

– Еще не сделали. Нам надо как можно скорее выбираться из города, через какой-то час нас будут искать в каждой гостинице, в каждом доме. Фернандо не из тех людей, что любит оставаться в дураках.

– Так вы собираетесь съехать из своей квартиры?

– На несколько дней, пока все здесь не успокоится.

– И собираетесь взять с собой «Мону Лизу»? – Голос Перуджи прозвучал напряженно, Голицын сделал вид, что не заметил состояния компаньона. – Это рискованно.

– Картину я оставлю. Возить с собой «Мону Лизу», когда ее ищет вся полиция Франции, будет большим безрассудством. Вот когда все устроится, тогда я ее заберу.

– Но оставлять ее также рискованно.

– Не переживай, Винченцио, у меня хорошие замки, вряд ли они по зубам какому-нибудь домушнику.

Лошадки, весело цокая подковками, вносили в душу умиротворение. Алонсо Фернандо вместе со своими людьми все дальше отдалялся в прошлое.

– Возможно, вы и правы, – согласился Перуджи.

– Что вы будете делать со своими деньгами? – спросил Голицын.

– Буду торговать красками, – неожиданно просияв, отвечал Перуджи. – Сейчас в Париже столько художников, что работой я буду обеспечен надолго. Может, еще открою галерею, буду выставлять художников. Может, открою второго Леонардо да Винчи. А вы что?

– Ничего, – с легкостью отвечал князь Голицын. – Положу деньги в банк и буду поживать на проценты как добропорядочный среднестатистический французский рантье. – Счастливо улыбнувшись, добавил: – Знаете, в этом что-то есть… Не все время же мне воровать! Давайте сделаем вот что, деньги разделим сейчас.

– Мы поедем к вам?

– Подниматься ко мне ни к чему. – Отсчитав сто тысяч франков, Голицын переложил их в объемный пакет и передал его Перуджи. – Здесь ваша доля. Смотрите, не просыпьте.

– Не просыплю, – крепко ухватил Перуджи объемный пакет с деньгами.

– Извозчик! – громко крикнул Голицын в крошечное окошко кареты. – Останови!

Карета, скрипнув рессорами, остановилась.

– Все, выходите! Теперь у нас с вами больше нет никаких дел. Если пойдет что-то не так, мы с вами не знакомы.

– Надеюсь, что мы не встретимся, – отвечал Перуджи.

Когда Перуджи ступил на дорогу, Голицын крикнул извозчику:

– Ну чего стоишь? Погоняй давай!

Рассерженный кнут, рассекая воздух, лег на спину лошади. Дернувшись, тяжелая повозка покатилась, оставив Перуджи на дороге, обхватившего пакет с деньгами.

– Вот что, любезный, – сказал Михаил Голицын, когда экипаж отъехал на значительное расстояние. – Знаешь, где ресторан «Огни Парижа».

– Знаю, месье, – охотно отозвался извозчик, повернувшись вполоборота. – Там, говорят, подают превосходные устрицы.