– Давай туда!

– Слушаюсь, месье, – отозвался извозчик. Повернув экипаж на левую сторону улицы, шаркнул резиновым колесом о фонарный столб и устремился кратчайшим путем по узенькой темной улочке.

Остановившись у ресторана с огромной вывеской, подсвеченной электрическими лампами, кучер произнес:

– Доехали, месье. А еще здесь великолепные бифштексы. Они лучшие во всем Париже, – отвечал он со знанием дела. – Рекомендую.

– Я непременно последую твоему совету, – охотно отозвался Голицын, высаживаясь.

– А если вы хотите развлечься, – подмигнув, продолжал возчик, не желая расставаться со щедрым клиентом, – так обратитесь к гарсону Фердинанду, он предложит вам самую лучшую из своих затейниц.

– Буду иметь в виду, – пообещал князь, крепко сжимая в руках сумку с деньгами.

Дождавшись, когда пролетка свернет за угол, Михаил Голицын уверенной походкой направился к соседнему дому. Убедившись, что за ним никто не следует, шмыгнул в ближайший подъезд, быстро поднялся по чугунной гулкой лестнице в бельэтаж и негромко постучал в массивную дверь.

Дверь тотчас открылась, и в проеме он увидел взволнованное личико Жаклин.

– Как все прошло?

– Лучше не придумаешь. Теперь мы богаты, – поставил он у порога сумку с деньгами. – Все это наше!

– Знаешь, я так волновалась!

– Мне приятно слышать, что я тебе не безразличен.

– Куда ты меня повезешь?

– В Монте-Карло. – Посмотрев на часы, добавил: – Наш поезд отходит только через два часа, у нас имеется еще время, чтобы скрасить оставшиеся минуты. Ты составишь мне компанию?

– Какой ты ненасытный. Разве тебе не надоело?

– Разве любимая женщина может надоесть? – искренне удивился Голицын.

Жаклин отрицательно качнула хорошенькой головкой:

– Давай не будем торопиться. Наверстаем все в следующий раз. А сейчас мне нужно собраться в дорогу, если мы и в самом деле куда-то уезжаем.

– Хорошо, пусть будет так. Только не бери много. Все самое лучшее мы купим тебе в Италии.

Сборы и в самом деле были недолгими. Открыв шкаф, Жаклин извлекала из него полтора десятка вечерних платьев; несколько коробок со шляпками; ворох кофточек, панталонов и чулок, а еще массу всяких вещей с завязками и без них, чем так примечателен женский гардероб. Голицыну оставалось лишь стоять в сторонке и наблюдать за быстрыми приготовлениями любимой женщины, совершенно искренне сожалея, что почему-то самое интересное они оставили на потом. Иногда его сердце сладостно замирало, когда Жаклин, склонившись над чемоданами, раскладывала платья покомпактнее, – отчетливо определялась линия бедер, а выше туфель на высоком каблуке виднелись тонкие лодыжки; грудь, спрятанная под ткань платья, взволнованно колыхалась.

Князь Голицын не был готов к подобному испытанию и, приблизившись, приподнял расклешенный подол платья. Жаклин тотчас развернулась, и его глаза встретились с рассерженным девичьим взглядом, как если бы напоролись на штык.

– Князь Голицын, о чем вы думаете? – серьезно спросила девушка.

– Простите, сударыня, – столь же серьезно отвечал Голицын. – О том, о чем думают в подобные минуты все мужчины без исключения. При этом совершенно неважно, есть у них титул или его нет.

– Я готова, – наконец произнесла девушка, указав на два громоздких чемодана. Михаил обратил внимание на то, что нежные щеки Жаклин алели от возбуждения.

– Пойдем, – ухватился Голицын за чемоданы, – у нас мало времени. И не забудь закрыть дверь на два замка, здесь ты появишься не скоро.

Закрыв дверь, Жаклин спустилась за Голицыным на улицу, прямо в свет электрических ламп.

– Извозчик! – махнул князь тростью проезжавшему экипажу.

– Куда прикажете, месье? – натянул поводья возчик.

– На бульвар Монпарнас. Только побыстрее. – Распахнув дверь перед подошедшей Жаклин, скомандовал: – Прошу, дорогая. Уверяю тебя, это будет лучшее путешествие в твоей жизни.

– Мне воспринимать его как свадебное?

– Во всяком случае, я тебя не разочарую.

Поставив на пол кареты тяжелую сумку, он устроился в кресле, слегка коснувшись ее бедра.

Карета тронулась, а сгустившаяся ночь спрятала пассажиров от любопытных взглядов прохожих. Оставался лишь извозчик, сосредоточенно всматривавшийся в полуночный сумрак улиц, но он не в счет.

Голицын притянул девушку к себе и уверенно положил ладонь на горячее бедро.

– Нас могут увидеть, – с придыханием проговорила Жаклин, отстраняя ладонь. – В этом районе у меня масса знакомых.

Ладонь, скользнув по колену, опустилась ниже, а пальцы беззастенчиво потянули вверх платье, обнажая упругие икры. Губы Жаклин приоткрылись, чтобы выразить неудовольствие, но князь впился в них. Ладонь, забывая про приличия, юркнула под ткань и медленно скользила вверх по бедру, спрятанному в черные ажурные чулки, к самому паху. Некоторое время Жаклин пыталась противиться, отталкивая его ладонями, но вскоре сдалась и ответила страстным поцелуем. Платье, собранное у самого паха, обнажило длинные ноги, а ненасытные мужские пальцы продолжали свое путешествие дальше к розовым рейтузам с застежками и, приподняв резинку, проникли под материю, нащупав на животе складку.

– Ты сошел с ума, – произнесла Жаклин, – нас могут заметить.

Ноги слегка раздвинулись, давая ему возможность поглаживать внутреннюю часть бедер.

– Сейчас ночь, нас никто не видит, – возразил Голицын, разглядев в глазах девушки желание.

– Но не здесь же! – решительно отстранилась Жаклин, поправляя платье.

– Извини… Ты просто сводишь меня с ума, – честно признался князь Голицын.

– Это все парфюм, – улыбнулась Жаклин, превращаясь в холодную недоступную красавицу, какой он повстречал ее впервые. – В следующий раз я надушусь чем-нибудь менее возбуждающим.

– Месье, – повернулся кучер, – какой именно дом вам нужен?

– Крайний, голубчик, тот, что со скульптурами, – отвечал Голицын. – Подождешь нас. Мы скоро подойдем.

– Слушаюсь, месье.

Жаклин с холодной надменностью посматривала по сторонам. Сейчас она выглядела немного чужой. В ней не было ничего от прежней девушки, таявшей в его объятиях всего-то несколько минут назад. Трудно было понять, какая же она настоящая: пылкая, жаркая или вот эта, с горделиво вскинутым подбородком. Первая ему нравилась значительно больше. Каким-то невообразимым образом в ней органически уживались две противоположные сути, это как монета с двумя сторонами. И попробуй разберись, какая из сторон главная.

Сбросив подножку, Голицын помог девушке сойти на землю. Взял сумку, невольно склонившись под тяжестью.

– Вам помочь, месье? – предложил извозчик.