том месте, где ночью находилась кушетка, ставшая ему постелью, спал Ильяс. Подложив под голову локоть и поджав ноги к груди в попытке согреться, он тихо посапывал. Тревожно подрагивали длинные пушистые ресницы, губы бормотали что-то неразборчивое.

Данияр осторожно толкнул парня:

– Эй. Ты что-нибудь понимаешь?

Их проводник протер глаза, тоже сел. Машинально отряхнул от белой извести джинсы.

– Как мы здесь оказались? Что происходит? – Он встал.

Данияр тоже поднялся, прошел к другой стороне дома:

– Я надеялся, что у тебя будут хоть какие-то предположения.

Перешагнув через кучи битого кирпича и камней, между которыми тощими пучками пробивалась трава, Данияр шагнул к провалу.

Поскользнувшись, Ильяс качнулся, едва не упал. Но успел схватиться за стену – старая штукатурка посыпалась из-под пальцев. Данияр отметил, что кладка настолько старая, что камни практически превратились в песок и осыпаются от легкого прикосновения.

Он растерянно выглянул наружу, прошел чуть дальше от разрушенного дома.

Едва заметная, заросшая травой тропинка, петляя между камней вдоль обрыва, вела к забору – тому самому, у которого они вчера припарковались:

Данияр был готов поклясться, что ночью, в свете молний, он выглядел более свежим. Да и дом определенно был домом, а не развалинами. Ильяс подошел справа, вытянул шею, разглядывая обрыв – ниже начинался отвесный спуск, уходивший в глубину ущелья, – и тропу, по которой они ночью приехали: она то пропадала между валунами, то появлялась вновь, настолько узкая, что по ней вряд ли могли безопасно пробраться двое пеших путников, не то что джип.

Но они по этой дороге вчера проехали на внедорожнике. Как? Это было просто невероятно, невозможно.

Юноша обернулся к Данияру, пробормотал:

– Нас перенесли сюда ночью?

Эта была первая мысль, которая пришла в голову и Данияру: на самом деле это не тот поселок, в который они приехали ночью; по всей вероятности, здесь они с Ильясом оказались, уже уснув. Но сейчас, приглядевшись, Поводырь понял, что это не может быть правдой, – вчера они приехали в этот самый дом: у него закрепилась в памяти выложенная в шахматном порядке мелкая плитка на кухне, и сейчас он узнал ее фрагменты на уцелевшей стене. Запомнил и вон тот стул в комнате – по сколу на спинке. И стол тоже был приметным, с восточным орнаментом на столешнице. Но не мог же дом за ночь опустеть и состариться на сотню лет?

Поводырь вернулся в дом, осторожно прошел туда, где была вторая комната, в которой должна спать Катя. Сердце забилось тревожно, пропуская один за другим удары и срываясь. Тихо позвал из-за повисшей на последней петле трухлявой двери:

– Катя…

Не услышав ответа, осторожно толкнул дверь. Эта комната сохранилась чуть лучше. Здесь оказалось три стены, небольшое оконце, через которое сейчас заглядывало ослепительно белое горное солнце. Но пол был так же усеян битым кирпичом, мусором и пылью. И Кати в ней не оказалось.

Сердце упало, перед глазами – будто темная поволока: «Где она?» Данияр попробовал успокоиться, осадить захлестнувшую его панику: «Должно быть, она проснулась раньше и пошла проверять окрестности».

Хватаясь за эту спасительную идею, Данияр выскочил через провал в стене наружу:

– Катя!

Эхо подхватило имя, рассыпало мелким крошевом по камням, перебрасывая с крыши на крышу до самых небес: Катя-Ка-тя-К-а-т-я…

Никто не откликался, а горное эхо, утащив ее имя, смолкло.

Данияр лихорадочно прокручивал в памяти вчерашний вечер. Авария. Внезапно появившиеся на той же дороге Джафар и Ахмет. Ливень. Гроза. Путь по темной, едва различимой грунтовке вверх по склону. Этот дом и его молчаливая хозяйка… и рыжий кот у ее ног.

– Морок тебя забери… – простонал Поводырь, уткнувшись лбом в рыхлую кладку – та при малейшем движении осыпалась к ногам, а мелкая пыль попала в легкие, заставив откашляться.

Ильяс возник рядом.

– Что? Ты понял что-то, брат? Потому что я…

– Безусый кот, Ильяс… Ты ведь его тоже видел? – парень озадаченно кивнул в ответ, но в его глазах все еще плескалось непонимание. – Это кав, Ильяс. Оборотень, обитающий в развалинах, прихвостень джиннов и духов…

Ильяс смотрел на него с недоверием и ужасом и даже сделал шаг назад.

– Ты бредишь, брат. Это из-за того, что исчезла твоя девушка, верно? Но это не повод сходить с ума. Мы сейчас свяжемся с Мансуром, он заберет нас. Мы спустимся до ближайшего аула, подключим людей… Найдется твоя пропажа, клянусь, уверен, она проснулась раньше нас, пошла прогуляться, – он говорил быстро-быстро, торопясь и будто уговаривая своего клиента.

Но Данияр лишь мрачно качал головой и смотрел на него с осуждением.

– Это кав, Ильяс, – повторил он с нажимом. – И нам надо его найти, иначе мы не выберемся отсюда никогда…

Он присел на колени, вглядываясь в серый полумрак у основания развалин.

Вышел на открытую площадку – солнце стояло еще невысоко, тени ложились длинные и светлые, будто седые.

Перешагнув через остатки стены, вышел на ровный двор уровнем выше. Через него тянулась узкая тропа, по которой можно было пройти через весь небольшой аул, петляя от дома к дому и постепенно взбираясь к самой высокой точке – сторожевой башне.

Сейчас – тоже развалинам, по которым сложно было представить, какой она была высоты: по виду метров двадцать, не меньше. Джафар, вспомнилось, вчера упоминал, что в горах полно заброшенных аулов, предлагал Кате показать их все.

Данияр внезапно остановился. От догадки стало горячо в груди: они приехали сюда на машине. Насколько Данияр понимал сейчас, сделать это в реальности никак нельзя: по обрыву не пройдет машина, да и никаких домов с заботливыми хозяйками в этом заброшенном ауле сто лет уже нет как нет. Выходит, всё увиденное вчера вечером – морок, обман зрения? Тогда получалось, что Джафар и его водитель, вернее всего, тоже не люди, не обычные смертные.

Тогда кто?

«Вот влипли», – он корил себя за невнимательность. Надо было начинать бить тревогу, когда Ильяс упомянул внезапно появившуюся на дороге женщину, бросившуюся под колеса; сейчас становилось очевидным, что ее появление – часть заранее продуманного плана.

Ильяс наблюдал со стороны, как его пассажир карабкается от дома к дому, рыщет между камней, бормочет что-то под нос, ругается и, разговаривая сам с собой, качает головой. Юноше казалось, что гость сошел с ума от горя. Несколько раз Ильяс хотел вмешаться, указать на тропу, по которой можно спуститься вниз пешком, цепляясь за уступы и траву.

Будто прочитав его мысли, гость обернулся, посмотрел строго.

– Чего ты стоишь? – крикнул ему.

Ильяс пожал плечами:

– А что делать?

– Кава ищи!

Ильяс всплеснул руками:

– Совсем с ума