В Токио в это время была глубокая ночь, но уже через десять часов после этих слов посол Отт должен был предложить японскому Министру Армии Итагаки Сэйсиро рассмотреть вопрос о приобретении у Германии партии легких танков Pz I и Pz II. Генерал Итагаки ответит, что склонен к положительному решению в вопросе о закупке немецких танков.

12 января 1939 г., десять утра

— Иду-иду, — Эльза Франк поспешила к двери снятого ими коттеджа. — Одну секунду, сейчас открою.

В Швейцарию они с мужем и детьми отправились еще в начале декабря, когда Вертер неожиданно получил длительный отпуск. Последние две недели перед этим знаменательным событием супруг приходил домой очень поздно и в сильно подавленном настроении. Нет, Эльза все понимала, служба у мужа такая, что врагу не пожелаешь. К тому же он ни разу, как бы тяжело и плохо ему ни было, не сорвал раздражение на ней или малышах. Но как же иногда ей хотелось нормальной жизни, когда муж приходит с работы в одно и то же время, когда не надо каждый раз гадать, задержался он на службе, или его убили враги Рейха. Когда муж просто улыбается, когда она строит планы на будущее, а не выдает сардоническую усмешку при словах «давай через пару лет…»

Стук в дверь повторился – настойчивый стук, уверенный. Так может стучать только человек, который точно знает – он в этот дом имеет право войти, и помешать ему в этом может только Бог. Так стучит хозяин, забывший ключи, или представитель власти, наделенный соответствующими полномочиями.

— Иду-иду, — вновь выкрикнула фрау Франк и распахнула дверь. — Чем могу быть полезна?

На пороге стоял молодой человек в форме СС, держащий в руке пакет с гербовыми печатями.

«Вот и кончился отдых», печально подумала Эльза, «А Вертер все такой же нервный и невеселый».

— Роттенфюрер Курт, — козырнул тот. — Оберштурмфюрер Франк проживает здесь?

— Да, проходите, герр Курт, — женщина посторонилась, пропуская курьера внутрь. — Я сейчас позову его. Присаживайтесь, прошу вас. Я распоряжусь приготовить вам кофе.

— Благодарю, — молодой человек снял фуражку и положил ее на стол.

Вертер спустился в гостиную буквально через минуту после того, как Эльза послала за ним горничную. Спустился стремительно, как и полагает офицеру, которого призывает долг, однако без того обычного огонька в глазах, который жена всегда замечала у него, стоило прибыть гонцу с документами или вызовом на очередное срочное задание. Потухшим был его взгляд. Потухшим и усталым.

— Хайль Гитлер! — Курт вытянулся по струнке и вскинул руку в приветствии.

— Хайль Гитлер, — ответное приветствие Франка было вялым и апатичным.

— Вам срочный пакет, герр оберштурмфюрер, — молодой человек вручил пухлый конверт Франку.

— Что там? — поинтересовался тот.

— Не могу знать.

— Тебе поручают новое дело? — спросила Эльза.

Тот внимательно поглядел на конверт и нахмурился.

— Не похоже. «Оберштурмфюреру Вертеру Мартину Франку. Срочно. Лично в руки». А вот надписи «Секретно» нет, — он криво усмехнулся. — Может быть, это запоздавший подарок на рождество от начальства?

— Прошу прощения, пакет не из гестапо, а из Рейхсканцелярии, — произнес Курт.

— Вот как? — удивился Франк. — Тогда я вообще ничего не понимаю.

Оберштурмфюрер вскрыл пакет и извлек из него два сложенных вдвое листа бумаги и обитую алым бархатом коробочку. Первым делом он открыл ее, после чего издал неопределенный хекающий звук.

— Что такое, дорогой? — взволновалась Эльза. — Какие-то неприятности?

— Да я бы не сказал… — задумчиво ответил Франк, доставая из футляра круглый значок с золотым ободком. Курт, все еще стоящий по струнке, разглядев что держит в руках получатель пакета, радостно гаркнул:

— Позвольте поздравить вас с награждением, оберштурмфюрер! — Спасибо, роттенфюрер, спасибо… — все так же задумчиво произнес Вертер Франк, посмотрел на оборотную сторону кругляша и присвистнул. — АГ. Награждение по личному усмотрению фюрера.

Он аккуратно положил кругляш на стол, так что теперь и жена смогла увидеть Золотой партийный знак НСДАП, и взялся за бумаги.

— Так, это наградной лист, а это… Боже мой!

На втором листе было выведено всего несколько рукописных строк, стоивших, пожалуй, поболе только что полученного «Золотого фазана».

«Уважаемый герр Франк.

Как мне сообщил д-р Геббельс, именно Вашим усилиям мы должны быть благодарны за полученные сюжеты для киностудии UFA. Думаю, что как человек, обладающий доступом к материалам дела, вам не составляет труда представить всю важность проделанной Вами работы, для меня же, в свою очередь, не подлежит сомнению проявленный вами высочайший профессионализм. Надеюсь, этот скромный знак признательности со стороны НСДАП, и моей лично, послужит на пользу вашей истерзанной нервной системе. Желаю Вам скорейшего выздоровления и возвращения на службу – Германии нужны такие офицеры как Вы.

С наилучшими пожеланиями,

Адольф Гитлер»

Вертер Франк аккуратно сложил записку пополам и убрал ее во внутренний карман.

— Скажите, Курт, вы на машине?

— Так точно.

— И отсюда едете на вокзал?

— Так точно.

— Дождитесь меня, мы едем вместе, — оберштурмфюрер повернулся к жене. — Дорогая, меня срочно вызывают в Берлин.

В глазах Франка зажглись столь знакомые его жене азартные огоньки.

14 января 1939 г., полдень

«Всему на свете приходит конец, но особенно неприятно, когда конец приходит отдыху», флегматично подумал Карл, наблюдая за проплывающим за окном пейзажем. Короткий зимний отпуск кадетов закончился, и молодые люди возвращались в Киль.

— Чего пригорюнился? — спросил Йоган, отрываясь от газеты. — Вы с кузиной распрощались каких-то пару часов назад, а ты уже тоскуешь?

— Она писать обещала, — расплылся в улыбке Геббельс.

— Мммм, а дело-то, похоже, пахнет свадебными колоколами, — не удержался от подначки Арндт.

— А с чьей подачи, а? — насмешливо фыркнул юноша. — Потрясающая наглость у этих свах. Надо будет намекнуть Мёдору, что тебе теперь положено сиреневый платок с формой носить.

— Мне? Да ни в коем случае, — усмехнулся Йоган. — Сам втрескался, а теперь валишь с больной головы на здоровую.

— Ах, на здоровую? — Карл насмешливо прищурился глядя на друга. — А кто утверждал, что его девушка в Киле ждет?

— Ну ладно, с больной на больную, — отпарировал Арндт. — Но валишь.