— Подумай, — помнил он слова отца. — Если бы ты захотел напасть на наше ранчо незамеченным, с какой стороны ты бы к нему приближался?

Фернан оглядел открытые со всех сторон луга.

— Чтобы подобраться близко, надо пройти через лес, — ответил он. Это был очевидный ответ.

— Значит, мы можем быть почти уверены, что любое нападение произойдет отсюда, потому что в противном случае, если наши дозорные не спят, мы сможем вовремя заметить приближение любого человека, не так ли?

— Или если Диего что-нибудь увидит, — прибавил Фернан, — даже если они придут через лес.

— Это правда, — коротко подтвердил отец, хотя и без особой радости.

В те давние дни его отец и мать все еще старались примириться с тем, что умеет видеть и делать Диего. У Фернана таких проблем не существовало, но он, конечно, знал Диего лучше всех.

Прошло несколько лет, и вот они лежат под теплым утренним дождем, он, двое друзей и шесть работников ранчо, в канавах по обеим сторонам от естественного выхода из леса. Эти канавы, конечно, не были естественными. Солдаты Родриго выкопали их на поросшей травой равнине, чтобы создать место, где можно лежать и незаметно наблюдать за всеми, кто появится из рощи.

Фернан разместил четверых других парней с луками на полпути между строениями ранчо и южными пастбищами, где этим утром находились кобылы с жеребятами. С ними было двое гонцов, чтобы прислать сообщение, если кто-то появится с юга. Последний всадник в одиночестве расположился к востоку от ранчо, на всякий случай.

Диего, только что прискакавший во весь опор, задыхаясь, сообщил, что передал распоряжения матери, которая будет находиться на стене вместе с другими женщинами. Она знает, что делать. Они готовы, насколько это в их силах. Фернан поднял воротник и спрятал лицо от дождя под широкими полями шляпы. И стал ждать.

Существовало две возможности. Если кто-то приближается к ранчо Бельмонте с дурными намерениями, их целью может быть хозяйство ранчо и люди за стенами, или, что более вероятно, они явились сюда за конями. «Или за тем и за другим», — поправил себя Фернан. Но это означало бы наличие большого числа людей, и в этом случае им действительно могут грозить неприятности. Но он так не думал. И не слишком волновался. Ему было тринадцать лет.

— Я их поймал, — тихо произнес его брат. — Они только что въехали под деревья. Я знаю, кто это.

— Де Рада? — хладнокровно спросил Фернан. — Младший?

Диего кивнул. Они оба прочли последнее письмо отца. Фернан выругался.

— Это значит, мы не можем его убить.

— Не понимаю, почему, — безразличным голосом заметил Диего.

— Кровожадный ребенок, — усмехнулся Фернан. Совершенно такая же улыбка на таком же лице появилась в ответ сквозь тихо падающий дождь. Фернан был на пятнадцать минут старше. Он любил напоминать Диего об этом. Только Диего было трудно дразнить. Его почти ничем нельзя было пронять.

— Человек двадцать, — сказал он. — Они сейчас на лесной тропе.

— Конечно, — ответил Фернан. — Для этого тропа и существует.

Гарсия де Рада где-то потерял шляпу, а во время перехода на север один его сапог лопнул у каблука. Он промок до костей, пока ехал сквозь рощу к западу от ранчо Бельмонте. Заросшая тропа вилась между деревьями; достаточно широкая, чтобы прошли кони.

Несмотря на неудобства, он был в восторге, его охватила пронзительная, неудержимая радость, которая затмила тяготы долгого пути. Его покойный, не оплаканный никем родственник Паразор был свиньей и шутом и слишком часто торопился высказать свое мнение по разным вопросам. Это мнение сплошь и рядом не совпадало с мнением Гарсии. Тем не менее, по дороге на север из Аль-Рассана, Гарсия испытывал благодарность к своему погибшему родичу. Смерть Паразора от руки вшивого крестьянского мальчишки-ашарита в деревне возле Фезаны стала тем событием, которое отдаст Миранду Бельмонте д'Альведа в руки Гарсии. И не только в его руки.

После того как Родриго Бельмонте безрассудно приказал крестьянскому мальчишке казнить одного из членов знатной семьи де Рада вопреки всем кодексам поведения благородных людей в трех джадитских королевствах Эспераньи, он подставил себя и свою семью. Такое оскорбление можно было смыть только кровью.

Король не сможет и не захочет ничего сделать, Гарсия был в этом уверен, если представители семьи де Рада осуществят справедливую месть за содеянное Родриго. Меру этого справедливого мщения было легко подсчитать: кони взамен их собственных, отобранных коней и одна женщина, взятая другим способом в отместку за казнь родственника де Рада, после того как тот пообещал выкуп. Это было совершенно справедливо. Собственно говоря, в истории Эспераньи случались гораздо худшие вещи.

Гарсия обдумал свои действия еще во время пешего перехода на север, спотыкаясь в темноте, после набега на Орвилью. Кровь сочилась из его рассеченной щеки, и он заставлял себя шагать, представляя себе обнаженное тело Миранды Бельмонте, извивающееся под ним. Ее детей заставят смотреть на поругание матери. Гарсия живо представлял себе подобные сцены.

Двадцать четыре его солдата уцелело после Орвильи, они вооружены дюжиной ножей и другим мелким оружием. В конце следующего дня они захватили в другой деревне шесть мулов и еще клячу с разбитой спиной у крестьянина, который имел неосторожность поселиться в отдалении от остальных. Гарсия взял себе лошадь, какой бы жалкой она ни была. Он оставил крестьянина-ашарита, его жену и дочь спутникам. Его мысли были уже далеко на севере и на востоке, за границей Вальедо, на землях между истоком реки Дюрик и подножием гор Халоньи.

Там простирались богатые, обширные луга, по которым столетиями носились стада диких коней Эспераньи, пока не пришли первые владельцы ранчо и не начали их укрощать, разводить и приучать к седлу. Среди таких владельцев ранчо самыми известными своей самоуверенностью, хотя и далеко не самыми богатыми, были Бельмонте. Гарсия точно знал, куда он направляется. Он также узнал от своего брата, что войска Капитана этим летом расквартированы в Эсперанье, далеко от ранчо.

Бельмонте мог не слишком опасаться, оставляя свой дом без охраны. Ашариты не совершали набегов на север вот уже двадцать пять лет, после последнего недолгого расцвета Халифата. Армия короля Бермудо из Халоньи была отброшена за горы вальедцами три года назад и до сих пор зализывала раны. И никаким разбойникам, какими бы отчаянными и безрассудными они ни были, не могло прийти в голову вызвать гнев прославленного Капитана Вальедо.

Ранчо абсолютно ничего не угрожало за его деревянным частоколом, пусть даже его охраняли мальчики, у которых еще не сломался голос, и горстка слуг, которых сочли слишком старыми или немощными для участия в боевом отряде. С другой стороны, Родриго Бельмонте не следовало приказывать убить родственника де Рада. Ему не следовало бить хлыстом брата министра. Такие вещи меняют положение дел.

Когда Гарсия и его люди наконец добрались до Лобара, первой из крепостей на землях тагры, он потребовал и получил коней и оружие, хотя их дали оскорбительно неохотно.