– Куда? – спросила я.

– Я здесь живу.

– Рада за вас. Но я не любитель ходить в гости.

– Я вообще-то тоже. Но ты ведь хочешь поговорить? Здесь нам никто не помешает.

– Знаете, подобная фраза иногда звучит сомнительно, – проворчала я.

– Я же сказал, ты в безопасности. Со мной, по крайней мере.

Вздохнув, я вышла из машины и отправилась за ним к подъезду.

Консьерж приветливо улыбнулся, но поспешно отвел взгляд. Уверена, жилец вызывал у него весьма неоднозначные чувства.

Мы прошли к лифту и поднялись на последний, седьмой этаж.

Лукашов достал ключи, распахнул дверь и сказал:

– Заходи.

– А вы всем девушкам тыкаете? – съязвила я.

– Только тем, кто способен навалять здоровенному парню.

– В смысле, видите во мне родственную душу?

– Я бы так не сказал. Ты очень нахальная девица и не очень умная.

– Зато красивая, – улыбнулась я пошире.

К тому моменту мы оказались в кухне, просторной, с панорамным окном. Итальянский кухонный гарнитур, а вот стол был обычный, и стулья к нему тоже. Вместо люстры с потолка свисала лампочка. Такое впечатление, что хозяин взялся за ремонт, но не успел его доделать. Однако чистота на кухне была идеальная.

– Руки можно помыть там, – кивнул он на дверь, включая чайник.

Ванная тоже была с окном, большая, метров двадцать. Джакузи, душ с огромной лейкой, раковина из камня. Вся сантехника тоже итальянская. Парень с запросами. Все это как-то не вязалось с его обликом. Такому, как он, до итальянской сантехники обычно, как мне до чемпионата мира по футболу.

Ан нет. Ошиблась. Тряпки на нем, кстати, тоже дорогие.

– Богато живешь, – выходя из ванной, сказала я.

– Стараюсь, – он накрывал на стол, стоя ко мне спиной, и я решила прогуляться по квартире.

Заглянула в гардеробную, битком набитую мужским барахлом.

«Да он пижон», – с удивлением подумала я, а потом заглянула еще в одну комнату, которой, скорее всего, отводилась роль спальни. Та же одинокая лампочка под потолком, дорогой паркет, а вот стены не успели покрасить или намеревались оставить их белыми. Но хозяину по какой-то причине это не понравилось, и он решил украсить их на свой лад. Множество надписей черным фломастером. Фломастеры, кстати, лежали на подоконнике. Прямо посреди комнаты диван. Довольно старый.

Я подошла к стене и стала читать одну из надписей: «Дом где-то на окраине, женщина и ребенок».

– Кухня в другой стороне, – услышала я, и от неожиданности вздрогнула.

– Ремонт затянулся? – спросила я.

– Как видишь. Идем.

В кухне мы сели напротив друг друга и стали пить чай. Мне он поставил чашку, сам пил из стакана под виски, из чего я заключила: с посудой у него не густо и гости забредают к нему нечасто.

– Это что, заметки к роману? – решилась спросить я.

Он взглянул исподлобья, явно не понимая, о чем я.

– Записи на стене. Дом на окраине, женщина…

– Это сны, – ответил он. – Я их записываю…

– А-а… – протянула я. – Мне тоже надо попробовать.

– Это не просто сны, это воспоминания, по крайней мере, иногда они помогают вспомнить.

– Вспомнить что?

– Мою прежнюю жизнь. Такую, какой она была девять месяцев назад.

– Хочешь сказать, что ничего не помнишь? – нахмурилась я.

– Врач выразил надежду, что воспоминания постепенно вернутся. Пока с этим негусто.

– И что с тобой случилось?

– Авария. Три месяца в больнице. Я вернулся с того света, так мне сказали. И ничего не помнил о себе.

– Вот как, – кивнула я.

– Что ж, давай знакомиться, – предложил он.

– Ты не знаешь, как меня зовут? – усмехнулась я.

– Знаю, конечно. Татьяна.

– А тебя зовут Нил?

– Дурацкое имя, – сказал он.

– Редкое.

– Лучше зови Лазарем.

– Это тебе после аварии кличку дали? – сказала я.

– Нет. Я уже возвращался с того света. Лет двенадцать назад.

– Да ты везунчик.

Он равнодушно пожал плечами и спросил:

– Ну, так что тебе надо от меня?

– Пять месяцев назад ты встречался в «Камее» с Геней Безбородым. В тот вечер погиб человек, упал с крыши здания напротив.

– Фотограф? – спросил он.

Я кивнула.

– Мой муж.

– Вот оно что. Насколько я знаю, это несчастный случай.

– Я в этом не уверена. У него была твоя фотография, – добавила я, наблюдая за ним.

– Теперь понятно, – произнес он равнодушно. – Должен тебя разочаровать: я слышал о погибшем парне, но и только. Понятия не имею, откуда у него моя фотография, и что он делал на крыше.

– Тогда, может, расскажешь, что за дела у тебя с Геней?

– Никаких дел.

– Но ты ведь встречался с ним в тот вечер?

– Он хотел, чтобы я выполнил кое-какую работенку. Но к соглашению мы не пришли. Я объяснил ему: от человека без памяти мало толку.

– Но он не поверил?

– Не поверил. И время от времени предлагает работу снова и снова.

– И что у тебя была за работа? – спросила я, усмехнувшись.

– До аварии?

– Не было никакой аварии, – сказала я. – Не знаю, кто кому пудрит мозги, но башка твоя пострадала в другом месте и по другой причине.

– Не трепись об этом, – помолчав, заявил он и одарил взглядом, от которого мгновенно стало не по себе. – Я уже сказал, о твоем муже я ничего не знаю. Ты появляешься в «Камее» с моей фотографией и делаешь прочие глупости…

– Это какие?

– Задаешь вопросы. В той среде, где это не принято. Это плохо кончится, поверь мне. А главное, ты ничего не добьешься, если только…

– Что? – решив, что пауза затянулась, спросила я.

– Если я тебе не помогу, – сказал он.

– Не ты ли уверял, что работник из тебя хреновый?

– Ну, вместе с такой, как ты, может, и справлюсь, – усмехнулся он.

– Сомневаюсь, что мне нужен помощник. Обо мне ты от Гени узнал?

– Еще когда ты сидела в баре.

– Оперативно. От бара меня и вел? – Он пожал плечами. – Спасибо за чай, – сказала я, поднимаясь.

Лукашов достал из ящика стола листок бумаги и карандаш, написал номер и протянул мне.