— Горком ВКП(б). Телефон есть?

— Да, конечно, вот. — Работник конторы на всякий случай не стал спорить, разгреб бумаги, под которыми оказался дышащий на ладан телефонный аппарат.

— Хорошо, спасибо. — Максим снял трубку, выжидающе уставился на канцеляриста. Тот растерянно моргал.

— Немедленно выйдите, — процедил он. — Что непонятного? В той комнате кто-то есть? — кивнул он на открытую дверь.

— Н-нет…

— Вы уверены?

— Д-да…

— Выходите. — Майор раздраженно отмахнулся. — Ждите на улице. Не видите — служебные переговоры?

Он дождался, пока мужчина выйдет на улицу, принялся накручивать диск. Отозвался Малашенко — слава богу, хоть кто-то на месте! Максим говорил негромко, но внятно: группа разделилась, Буторин следует за Грибовым и будет действовать по обстановке. Остальных нелегкая увела в другую сторону. Примерные координаты заброшенного склада на городской окраине; внутри два трупа, это вражеские пособники. Реагировать немедленно, привлечь оперативников особого отдела! Милиционеров гоните прочь, трупы забрать себе, поместить в морг, сфотографировать и начать процедуру опознания. Дело засекретить. Он продиктовал паспортные данные, но сделал поправку, что документы, скорее всего, фальшивые. Все, работать!

Только через четверть часа он добрел до улицы Полевой, где в переулке осталась машина. Сосновский с Коганом курили в салоне. Они добрались сюда без приключений. С интересом смотрели на командира, на его помятый вид. Он не стал вдаваться в подробности, сообщил лишь, что было нелегко.

У здания общежития было тихо. Когда они доехали до дачи Малютина, на город уже надвинулись сумерки. На огороженной территории их поджидал еще один безрадостный сюрприз. Поначалу Малашенко отчитался о проделанной работе. Здесь сюрпризов не было — место нашли, трупы прибрали, милицию послали к чертовой матери (имелся у них один подозреваемый в надвинутой на глаза кепке, но рожу его бандитскую не разглядели). Специалистам уже даны указания начать процедуру опознания. Рассказывая, Малашенко подозрительно косился наверх, сочувственно вздыхал. Сюрприз поджидал именно там. Буторин с мрачной миной сидел у себя в комнате. Вокруг него крутилась Екатерина Черемых и бинтовала ему голову.

— Все в порядке, товарищи офицеры, — бормотала она. — Череп не раскрылся, все, что было в голове, осталось на месте. Вы еще везунчик, Виктор Алексеевич, голова у вас крепкая, как кокос. Да и сами вы мужик хоть куда, хоть сейчас в упряжку…

Буторин злобно стрелял глазами, Екатерина прятала усмешку.

— Ну что еще? — простонал Шелестов.

— Прости, командир, не повезло, — признался Буторин. — Миша сообщил, что вы на другую цель переключаетесь, и этот, Грибов, — целиком мой. А как я разорвусь на две двери? Одна за домом, другая с улицы. Думаю, надо внутри караулить, все же общежитие, народ ходит, мало ли кто я такой. Вхожу с заднего крыльца, там тамбур, коридор узкий, освещения нет. Как дали по голове — аж искры из глаз, и все. Там народу, оказывается, совсем не было, несколько жильцов, и те попрятались…

Прихожу в себя, поднялся, чувствую, кровь с башки течет… Бардак в голове, но ноги ходят. Не поверишь, пока на второй этаж поднимался, никого не встретил. У Грибова дверь приоткрыта, ну, я вошел. А он под дверью валяется на коврике. Уже сумку собрал, сам наполовину был одет. Не ждал посетителя, но открыл. Тот вошел, в живот нож воткнул и вышел. Так этот… еще по полу ползал, кровь размазывал, помереть никак не мог… Я чуть не вляпался… Голову в санузле промыл, бинтом придавил, сверху кепку и — тикать оттуда… Пока добрался до дому, голова кругом, тошнит…

— Не засветился? — мрачно спросил Шелестов.

— Вроде нет, пусто там было. Пока валялся, тоже никто не подходил… наверное. Виноват, Максим Андреевич, готов понести наказание за провал задания…

Сил ругаться уже не было. Все понесут заслуженное наказание — если в кратчайшие сроки не исправят свои ошибки. Он покосился на Когана, соорудившего постную мину: что там по поводу возвращения к «местам постоянной дислокации»?

— Командир, тебе не кажется, что тех хмырей было больше, чем двое? — уныло спросил Сосновский. — И они тоже разделились…

Какое глубокомысленное замечание! Милиция на последний труп просто обязана отреагировать. Будут расследовать, путаться под ногами…

— Да уж, отмочили, товарищи офицеры, — прокомментировал последние известия Павел Егорович Малютин, вернувшись поздно вечером с работы. — Такого наворотили, что без бутылки не разобраться… Ладно, выпутывайтесь сами, не буду вмешиваться в вашу работу, а то выйдет еще хуже.

Куда уж хуже…

— Как вы тогда сказали: «ювелирно и красиво»? — едко заметил майор госбезопасности Платов, выслушав доклад. — Хорошая попытка, Максим Андреевич, но больше так не делайте. Да, согласен, возможно, вы не засветились, хотя как сказать. Честно говоря, вы ставите меня в тупик: даже не знаю, хвалить вас или снять с этого дела, вернуть обратно в камеру. С одной стороны, непростительная неудача, вы оборвали единственную ниточку. С другой — мы имеем уже четыре трупа наших врагов — Михалец, Грибов и эти двое… как их там. Сами при этом потерь не несем, не считая избитых вами милиционеров. С этого дня основную работу должны вести местные органы контрразведки. Их руководству даны указания выполнять все приказы из горкома и поменьше задавать вопросов. Работайте по трупам, чего им лежать без дела.

Закордонная разведка хранила молчание, порой возникало опасение, что там уже всех переловили и никого не осталось. Двое суток группа маялась вынужденным бездельем, сидя взаперти. Было стыдно есть стряпню Глафиры, ведь они ничем ее не заслужили!

Буторин делал попытки завоевать расположение Екатерины, но даже перевязанная голова, как признак мужественности, ему не помогала. Екатерина загадочно улыбалась, избегала общения и больше поглядывала в сторону Шелестова. Но тот не замечал, у него другое было в голове.

Цветков и Малашенко отсутствовали все дни напролет. Павел Егорович уезжал на работу рано утром, возвращался поздно вечером. Сетовал: к задержанному Кострову снова применяют методы физического воздействия. Да, совершенно правильные и целесообразные методы, но тот ли это случай? Он бессилен повлиять на ситуацию. Хорошо, что Инга Александровна об этом не в курсе. Вчера он ей звонил, снова наобещал, что в ближайшее время все разрешится…

В последние сутки офицеры связи просто пропали — ни слуху ни духу. Поздно вечером появился Цветков — донельзя уставший, но с блестящими глазами.

— Докладываю по порядку, Максим Андреевич, — предварил он. — За последние двое суток местными органами проведена большая работа. Вкалывали, как черти. Начальство сделало стойку, получив пинок из центрального аппарата. Документы убитых на складе оказались поддельными. Данилевского и Решетняка в природе не существует. Данилевский — это старший сержант городского отдела милиции Архип Бундарь. Работает в городе полгода, направлен в Западную Белоруссию из Ворошиловграда. Но это тоже туфта — не было в Ворошиловграде такого человека. А есть хорошая легенда и профессионально выполненные документы. Впрочем, нареканий по службе у Бундаря не было — исправно косил под милиционера, занимаясь в личное время подрывной антисоветской деятельностью.