Он бросил короткий взгляд через плечо.

– Да.

«Невозможно исцелиться, если постоянно бередить свои раны», – подумала Беатрис.

Лишь время поможет Роберту смириться, как помогло ей самой. Хотя, возможно, у семилетних мальчиков все иначе? Но даже сейчас, когда боль по-прежнему сильна, почти невыносима, должно же быть что-то, что могло бы его увлечь, заинтересовать?

– Какое место в Крэннок-Касле вы любите больше всего?

Роберт удивленно покосился на нее.

– Лес. И еще башни.

– Отведите меня туда.

– Куда именно?

– Выбор за вами. Но сначала нам нужно кое-что сделать.

– Что?

Беатрис подошла к скамье, где оставила вещи, передала мальчику его плащ и набросила на плечи накидку, которую подарил ей Камерон.

Девушка вышла из часовни и направилась к выходу из замка. Она держалась так, словно ее нисколько не заботило, следует за ней Роберт или нет. На самом же деле она напрягала слух, стараясь уловить шаги у себя за спиной.

Беатрис подошла к небольшой рощице на пригорке. На глазах у мальчика она опустилась на колени и при помощи палки вырыла маленькую ямку.

– Что вы делаете?

Она не ответила. Роберт привык приказывать, повелевать, а прислуга в Крэннок-Касле мгновенно бросалась исполнять любую его прихоть. Беатрис не собиралась поступать так же. Вырыв ямку, она достала из-под складок накидки полотняную салфетку и развернула.

– Змея?

Девушка кивнула. Потом наклонилась, бережно положила змею в крохотную могилку и присыпала сверху землей.

– Вы должны что-нибудь произнести, – сказала она Роберту, выпрямляясь.

– Что?

– Не знаю. Прочитать молитву.

– Я не знаю ни одной молитвы.

– Но вы ведь молились в часовне.

– Эту молитву я выдумал сам.

– Так придумайте сейчас еще одну.

– Сначала вы.

Поскольку усопшей была змея, Беатрис решила немного изменить слова молитвы.

– Прощай, дорогая змея. Да будет благословен путь твой из этого мира. Во имя Отца Всемогущего, создавшего тебя, да примет тебя Господь в своем Царстве Света. И ангелы Его да вознесут тебя на лоно Авраамово.

– «Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis». – Беатрис изумленно взглянула на мальчика. – Вечный покой ниспошли им, Господи, и свет вечности да воссияет им, – перевел Роберт, не отрывая взгляда от могилки змеи.

– Вы выучили эти слова для родителей?

Маленький герцог опустил глаза.

– Для похорон. Мой отец любил говорить на латыни.

– Прекрасно, ваша светлость.

Беатрис бросила последний взгляд на крошечный холмик, под которым нашла свой последний приют раздавленная змея. Роберт продолжал удивлять ее.

– Хотите, я отведу вас в лес?

Она кивнула и последовала за мальчиком вниз по тропинке.

Ровена Гордон сложила руки на коленях и подняла глаза к потолку, решив не обращать внимания на свою камеристку. Между тем Мэри вот уже несколько минут пыталась напомнить о себе, издавая выразительные звуки. Она тихонько взвизгивала, словно ее щипали, шумно и протяжно вздыхала. Когда же этот прием не сработал, Мэри попыталась привлечь внимание госпожи стонами и тонкими пронзительными воплями, напоминающими завывания привидения.

Не в силах больше терпеть, Ровена швырнула сумочку на подушки кареты и яростно уставилась на служанку.

– Мы скоро будем дома, Мэри. Нет никакой нужды устраивать представления.

– Но путешествие слишком опасно, мадам. Здесь так легко свалиться вниз с горы. Эта тропа запросто может обернуться дорогой на небеса. – Ровена вздохнула. Она слушала эти причитания всякий раз, когда карета приближалась к Крэннок-Каслу. – Здесь начинаются самые ужасные повороты. Если лошади устанут или испугаются, они мигом скатятся с обрыва.

Мэри со страхом выглянула в окно и тут же задернула шторку. Дрожь охватила все ее тело.

– Сколько раз ты уже совершала подобные путешествия?

– За последние полгода? Не меньше дюжины.

– Лошади отлично знают дорогу, Мэри. До сих пор с нами ровным счетом ничего не случилось. Успокойся. Мы будем в замке уже через пять минут.

Мэри испуганно вжалась в подушки. На лице ее застыло упрямое выражение.

– Хорошо, мадам. Я больше не побеспокою вас.

Ровена едва сдержала раздраженный вздох. Никогда еще не встречала она такой чувствительной и ранимой особы. Мэри то и дело обижалась. Она находилась в услужении у Ровены уже одиннадцать лет. Тогда Ровена была еще юной девушкой и жила в Лондоне. За эти годы госпожа успела привыкнуть к особенностям характера своей служанки.

– Мэри, тут действительно не о чем волноваться. Но если тебе непременно хочется о чем-то беспокоиться, то подумай лучше, выдержат ли дорогу те изящные вещицы, которые мы накупили в Лондоне. – Мэри стрельнула глазами в сторону хозяйки. – Помнишь статуэтки пастушки и пастушка? А прелестную фарфоровую лисичку для каминной полки?

– Их упаковали в солому, мадам. – Мэри закусила губу и озабоченно наморщила лоб. – Впрочем, эти олухи вполне могли и пренебречь моими указаниями. Тогда страшно представить себе, что мы обнаружим, когда раскроем коробки.

«Ну слава Богу, Мэри принялась тревожиться о багаже. По крайней мере это отвлечет ее от переживаний из-за опасных поворотов».

Ровена забилась в уголок кареты и торжествующе улыбнулась. Когда Мэри чем-то поглощена, она ведет себя вполне сносно.

День обещал быть солнечным. На утреннем небе виднелись серые облака, но чем ближе подъезжала карета к Крэннок-Каслу, тем яснее становился небосвод. Возможно, это добрый знак?

Ровена ненавидела Крэннок-Касл, словно тот был человеком, наделенным душой. Она ненавидела это место, олицетворявшее собой ее поражение, отчаяние и упадок. Она ненавидела Крэннок, потому что Камерон любил проклятый замок и жаждал обладать им. Страсть его к этим древним стенам оказалась намного сильнее чувства, которое он испытывал к собственной жене. По крайней мере, в последние полгода.

Эти полгода стали сущим кошмаром для них обоих. Временами Ровена боялась, что у нее не хватит сил выдержать эту пытку. Нет, она не пыталась наложить на себя руки, но иногда боль казалась ей до того нестерпимой, что сердце сжималось и мертвело.

Постепенно она свыклась с мыслью, что их жизнь с Камероном уже никогда не будет прежней. Если раньше супруги почти не разлучались и даже одной ночи не провели порознь, то теперь у каждого была отдельная спальня, отдельная гардеробная, отдельный штат прислуги и в конечном счете отдельная жизнь.