Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерзкая бурая жижа стала заливать каменный пол, где только что находилась Одаренная. Теперь дикая кошка с набухшими мышцами и поднятым мечом стояла в другом краю залы, попирая кости погибших здесь существ. Капли крови Аллариза стекали по ее пальцам, мимо горящих колец.
Перевертыш не бросился, скорее заковылял к девочке-ягуару, которая замерла для смертельного прыжка. Аллариз даже не понял, в какой момент та пролетела под ним. А пока Перевертыш разворачивался, она молниеносно рванула обратно. И с глухим стуком, поднимая в воздух костяную пыль, упала еще одна нога.
Нечто, бывшее когда-то человеком, подающим надежды сиел, с трудом сохранило равновесие. Теперь ни о какой победе в поединке не шло и речи. Все чаяния оказались направлены лишь на на милость второй стороны. Но это крохотная девочка, будто рожденная в крови старого бога войны, не знала жалости и сомнения.
Ерикан говорил, что самое опасное для воина – упиваться собственной силой. Юти понимала, о чем он. Девочка испытала нечто подобное, там, на арене в Райдаре. Ерикан говорил, что если можно закончить бой быстро, то именно так и должно поступить.
Вот и Юти сейчас не наслаждалась беспомощностью противника. Смертоносным вихрем пронеслась она, лишая его третьей конечности. И уже было настроилась по последнюю, тем более Перевертыш к тому времени окончательно завалился набок, когда поняла – подобного не потребуется.
Для Одаренной трансформация тела была тайной наукой. Она не знала, каким образом работает превращение человека в того же волка (а говорили, что искусные кехо способны и на это) или как умалишенный убийца становится тварью с паучьими ногами.
Одно Юти знала точно, тело каждого воина – совершенный сосуд для дара. Если повредить сосуд, то возникнут серьезные проблемы с его наполнением. Оттого среди просителей в храмах Аншары никогда не было калек.
Нечто перед ней, лежа на полу и содрогаясь в агонии, оборачивалось. В то самое создание, которым было при жизни. В человека. Отрубленные паучьи лапы стягивались, теперь напоминая усеченные, худые ноги. Будто принадлежавшие нищему, давно не видевшему куска хлеба.
Расплывалась по лицу крысиная морда, посветлели рубины хищных глаз, разглаживалась тонкая, испещренная шрамами, кожа. Прошло совсем немного времени и перед Юти лежал обнаженный худой человек. По его затравленному взгляду было видно, что рассудок давно покинул его. Остались лишь первобытные чувства, благодаря которым он и существовал. Но не жил.
Аллариз умер бы и сам, слишком серьезна оказалась рана. Однако Юти видела в его глазах страх и боль. Потому это было не убийство. Скорее избавление от мук. Короткий быстрый удар в точку разума, хруст позвонков и взгляд грозы Конструкта похолодел, запечатав в себе навечно смесь злости и обиды.
Юти отошла от свежего трупа, брезгливо оглядывая уродца с четырьмя тощими ногами с одной стороны и оставшейся единственной с другой. Вытерла о тряпье меч и вложила его в ножны. Она решила оставить эту безделушку себе, уж очень та ей понравилась. После Одаренная подняла один из закованных в броню скелетов и потащила за собой. Тергуну и его коротышкам понадобятся доказательства, а возвращаться в эту залу Юти больше не хотелось.
Глава 10
Юти бодро топала по раскисшей дороге главного тракта, с интересом разглядывая окрестности. Тонкое снежное покрывало вокруг зияло прорехами. Оно растянулось на отдельные лоскуты и теперь медленно оседало, уходя в черную маслянистую почву. Здесь все было не так, как привыкла девочка. Вместо сурового сезона дождей и ветра земля облачалась в белый саван, холод заползал в каждый дом, а с неба сыпала мелкая крупа. Хотя Ерикан и говорил, что в центральной части Империи снега немного. То ли дело в Семиречье или землях Свободного Севера.
Зато любимое время года Юти, когда колючки в степях наливались соком и робко показывали свою истинную красоту в виде ярких цветов, когда жара не пыталась убить тебя, а зефир, приходящий со стороны Хребта Дракона, заставлял мягко потягиваться его объятиях, здесь было еще краше.
Даже сейчас, во время общей распутицы. Пусть на холсте природы и преобладали черные и коричневые оттенки. Грязь налипала толстыми комьями на сапоги, мелкими брызгами путешествовала по одежде, тонкими точками раскрашивала кожу.
Но даже в этом почти однотонном безобразии Юти видела легкие штрихи Создателя, истинного отца Богини, о котором так мало говорили в храмах Аншары. В робкой зелени травы, едва пробивающейся из-под земли; в крошечных розовых зачатках цветов Глуп-дерева, которое славилась тем, что его бутоны три раза замерзнут и три раза набухнут снова, прежде, чем окончательно распустятся; во взбитых, точно разорванных на части торопливым кулинаром облаках, плывущих так низко, что, казалось, их можно достать руками; в суетливо бегущих ручьях, еще слабых, только набирающих свою истинную силу.
Ну, и самое главное, в запахе! В Пределах ты пробовал на вкус сухой песок, ощущал резкий запах лошадиного пота от стянутой подпруги, выцветший, будто прошлогодний, аромат цитрусов и щекочущий в носу дух пряностей.
Здесь ты постоянно пытался откусить частичку целого мира. От каждого вдоха у Юти кружилась голова и несмотря на нависшие на сапогах огромные ломти грязи, шагалось необычайно легко. Расчувствовавшись, девочка даже поделилась своим настроением с Ериканом. О чем тут же пожалела.
– Это после подземелья. Пусть там и сквозняки, но воздух очень затхлый.
И магия вновь растворилась, словно песок ее родных Пределов, прошедший сквозь пальцы. Только что перед тобой было целое сокровище, переливающееся частичками кварца, а теперь не осталось ничего.
Солнце скрылось за куском разорванного облака, цвета потеряли свою сочность, а ветер принес остатки зимней прохлады. Вдобавок, на ветку Глуп-дерева уселась незнакомая Юти птица. Крохотная, вертлявая, но с необычайно красной грудкой. Девочка нахмурилась, пробурчав про себя: «Алый цвет сулит невзгоды» и поняла, теперь день окончательно испорчен.
– Тебя вообще ничего не радует в этой жизни?
– В мои годы радость – невероятная роскошь, – ответил Ерикан, – когда ты юн, то каждое новое событие вызывает бурю эмоций: первая драка, езда верхом, подаренный меч или шорох горячего песка под ногами. Кажется, что весь мир у твоих ног. И так будет всегда.
– Но потом ты понимаешь, что мир бесконечно обширен и ты в нем лишь песчинка, так?
– Потом ты закрываешь себя для остального мира. Начинаешь жить в понятной и обыденной реальности, где все просто
