населения охотно возносили молитвы о продлении царствования эмира. Лишь одна четверть из числа людей умных, которые были недовольны таким поведением, искали защиты и убежища у бога.

Что за разврат и распутство овладели природой людей из-за удаления от веры и приближения к неверию и неверным! Слушание флейты, лютни, танцы действительно соответствуют характеру низких людей, подонков и [незрелых] детей. По этой причине в тех случаях, когда предполагали, что нужно одобрение, (во время ли борьбы или на собраниях с танцами и пением, юношами, шутами, комедиантами и другими, ожидающими своей очереди и канатоходства) разные бродяги и подонки с неумытыми задами, подымали руки и возносили молитвы за господина эмира, призывая и народ, наблюдавших за зрелищем, молиться [говоря]: «Молитесь за эмира, чтобы он стал миродержцем».

Что за шум и возбуждение! Что за пиршество и зрелище, которые мы видим в век этого эмира, и подобных которым не видели и не слышали во время его отца и деда!

Да сделает его аллах миродержцем и да повяжет пояс его сам Хайдар Али!

Некоторые лица, понимавшие истинное положение, хватались за голову и проливали слезы по поводу положения их самих и эмира. Просили у аллаха защиты и покровительства, [опасаясь], как бы однажды и им не попало бы от общего злосчастья и не настигли бы их беды из-за совершающихся злых дел.

Да, когда было решено преступные поселения [Лота] уничтожить, то уполномоченные на это [ангелы] донесли главному исполнителю Джебраилу, — да будет мир с ним! — что наступил срок исполнения. Но что в это утро тринадцать человек совершали намаз, — подходят ли они также под приказ? Всевышний Джебраил, — да будет мир с ним! — отправился к святейшему величию [аллаху]. Дан был приказ уничтожить всех. Будь они хорошими, они не проживали бы в этом городе.

Другим делом, которое по мнению эмира могло способствовать устойчивости государства и прогрессу в султанате, были молитвы и обращения к богу, а не меч и плеть: меч из-за того, что он не приобретает золото для султана, а плеть — потому что она не доставляет султану девушек и женщин. Молитва защищает государство, — и довольно. В этом он был твердо убежден. А того не знал он, что если бы было достаточно молитвы и тумаров, то и впредь пророк, — благослови его аллах и да ниспошлет ему мир! — ограничивался бы только этим в отношении врагов и сопротивников.

Да, молитва может давать результат, но только при том условии, что человек сам сопровождает ее соответствующим внутренним и внешним поведением. Но не тогда, когда другим приказывают: вы займитесь от моего имени этим делом [молитвами], сам же я не буду воздерживаться от разврата и дурных дел.

Еще вот что: он им назначает вознаграждение, хотя в действительности сам не имеет на него законного права. Он отпускает деньги на такое дело, чтобы сделать их соучастниками преступления. Они, получая от него вознаграждение за дело, которое им поручено, конечно, знают, что султан не имеет права тратить государственные средства на такое большое количество лиц. Ведь в действительности султан сам наемник, которого общество избирает для службы себе и которому как бы говорит: «Если ты будешь защищать имущество, охранять дороги и дом наш от врагов, то тебе из шура и хараджа с земли отдадим определенную сумму. Ты на эти средства собери людей и прикажи быть тебе в этом важном деле помощником, потому что ты один не сможешь это сделать».

Но если такого рода личности превысят свои права, то они нанесут ущерб другим. А несчастному бедняку самому не остается пропитания, не то чтобы еще давать другим.

Да, султан обязан расходовать средства на дела, но лишь тогда, когда он раскрывает [богатства] морей и рудников, одерживает победы над неверными и приобретает бессчетную добычу. Тогда он может давать каждому то, что тот просит. Но он не должен только ради своей благополучной жизни стать бременем для нищего общества и те средства, которые у него собраны, в определенных условиях тратить так, как ему вздумается, не употребляя их по назначению. Деньги, которые были даны на [общественное] благоустройство, он не должен тратить на постройку султанских дворцов или употребить их на украшение мечетей, не посещаемых населением. Такой султан — олицетворение божьего гнева в облике человека.

В дни его [правления] людям следует спешно начать каяться в грехах и вымаливать прощение, так как аллах на них разгневался, сделал их пленниками такого жестокого правителя. В связи с тем, что эмир был предан разврату, он боясь позора, стал раздавать золото многим людям и приказывал заниматься молитвами, посещением мазаров и чтением корана, полагая, что обманет бога этими жалкими мерами, что господь, — да будет он прославлен! — дал ему такую льготу, что он может делать все, что захочет. Вскоре спросят его: «Тебе было сказано, чтобы ты эту сумму потратил на такую-то цель, а ты ее потратил на себя. Ты обращаешься ко мне с открытой молитвой и гордишься при этом. Ты ведь имел право на один дирхем из казны! К примеру, из каких денег ты потратил десять тысяч дирхемов на такую-то девицу?».

И еще он [эмир Музаффар] был убежден, что при таких свойствах он найдет спасение от русской опасности и что эти качества станут для него защитой и покровом в его положении.

Между тем русские чиновники хорошо понимали, что контрибуцию они сами не смогут собрать в казну, поскольку открытая тирания и насилие не свойственны их законам и поскольку они сверх установленного порядка на большее не осмеливаются. Они видели, что эмир пьет кровь своего народа, и им это было приятно и они говорили, согласно стиху: «Откуда бы ни совершалось убийство, — все нам на пользу». Когда жители города станут бессильными, то после того. как одержим победу и завладеем им [городом], — сохранить и удержать их в подчинении будет легче.

И то, что русские откладывали и медлили с захватом страны, было им выгодно, поскольку это сберегало им определенные расходы. Кроме того, каким образом удерживать в подчинении такое многочисленное разношерстное население? Как бы ни потребовались добавочные расходы после установления порядка? [Не лучше ли] возбуждать волнения и смуту и бросить в это наше общество камень раздора?

Во всяком деле, которые ты начинаешь,

Сперва приготовь щель для того, чтобы из него выбраться.

И эта снисходительность и беспечность происходит от их дальновидных соображений. И когда