Льняную простынь было жаль, но ничего более толкового придумать я не сумела, поэтому соорудила наряд а-ля симпатичное привидение в исполнении Карлсона. Второпях вырез получился даже чересчур роскошным, поэтому «платьишко» норовило сползти, оголяя одно плечо.

С изъятием подвески проблем не возникло, Юра благополучно кемарил, свернувшись на диване в гостиной. Вот и ладушки, не будет под ногами путаться.

На улице давно стемнело, под крыльцом самозабвенно стрекотал сверчок, а с болотца доносилось бойкое кваканье. Посторонних звуков не уловила, подозрительные личности тоже мимо не пробегали, но стоит поторопиться – меньше всего нужно, чтобы кто-нибудь поймал на горячем.

Специально этот угол под ворожбу я не готовила, но в метровой щели между сараем и домом почему-то упорно не хотели расти никакие цветы. Ограниченное с двух сторон стенами, с третьей – высоким забором пространство настолько подходило для моих целей, что это даже подозрительно. Даже след от кострища, на котором несколько недель назад пекла картошку (ага, пионерское детство немного заиграло), был идеально ровным, не пришлось ничего исправлять.

Под пристальным взглядом Полосатой, которая заняла наблюдательный пост возле сирени, отгородившей нас от остального двора, я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Разожженный из пары лучинок крохотный костер больше дымил, чем давал пламя, но и этого хватит. Да и комары не будут особо наглеть, что крайне важно – под дыханием ночного ветерка простынь слегка развевалась, а нижнее белье во время обряда считается излишним.

Сосредоточиться на нитях силы оказалось неожиданно трудно, даже болезненно. Раньше они ластились к ладоням, сейчас же сердито гудели, вибрируя и стегая по пальцам. Обижались за долгое невнимание, как живые.

Наконец, мне удалось полностью раскрыться и слиться с окружающим миром, растворяясь в звуках и запахах. Сквозь закрытые веки я ничего не видела, зато ощущала. Прохладное, едва заметное дыхание жизни растений. Свернувшийся на ночь под кашпо уж казался скоплением чуть теплой энергии, шершавой на ощупь и немного отталкивающей. Зато Полосатая фонтанировала жаром, маленькое сердце пульсировало, ненадолго чуть ускорившись, а потом снова успокоившись.

Желание смеяться и кружиться было настолько сильным, что пришлось до крови прикусить губу, возвращаясь к реальности. Это первая ловушка, подстерегающая молоденьких ведьм, впервые пытающихся ворожить, и я в неё чуть не попала. Многие из нас настолько очаровываются новым видением, что потом не могут вернуться в тело, слишком плотно сливаясь с потоками энергии. В лучше случае удается вернуться ценой выгорания дара, в худшем вместо ведьмы остается только тело. Живое и функционирующее, но уже без души.

Я встряхнулась, открывая глаза и пытаясь сосредоточиться на предстоящем. Салфетка, испачканная кровью Юры, легла на тлеющую ветку, и тонкий дымок тут же сменил направление, указывая на дом. Это я и так знаю.

Серебряная птичка сверкнула ярким камешком глаза, падая на начавшую обугливаться бумагу и…

Это оказалось даже как-то слишком просто. Стоило зажмуриться и потянуться следом за дымом, как подхватившая его ниточка рванула вверх, а потом на север. Черные громады домов, расцвеченные яркими звездочками окон, тревожно шепчущиеся сосны в городском парке, блеснувшая на пару секунд чуть ребристая поверхность реки. А потом сгусток темноты, к которому так стремился дымок, и я вместе с ним.

Падая от усталости на землю, я знала, где искать Людмилу. Не точный адрес, но направление, а это уже немало. Так же как и то, что ребенок жив, и он от Юры.

– Надо же…

Я настолько сосредоточилась на попытке отдышаться, что пропустила слишком многое. Полосатая, увлекшаяся происходящим не меньше моего, зашипела от неожиданности и одним гибким прыжком сиганула за сирень. К сожалению, я её примеру последовать никак не могла, поэтому осталась на месте, разве что целомудренно прикрыла голые до самого пояса ноги подолом простыни.

– И снова здравствуйте.

Алексей осторожно обошел едва дымящееся кострище и присел рядом на корточки.

– Давно?

Вот нравится мне это умение одним словом задать неудобный вопрос. Ещё лучше, если бы отвечать предстояло кому-то другому.

– Давно.

Сил, чтобы подняться, не осталось, кажущаяся легкость обряда вытянула их если не полностью, то изрядно, поэтому причинить ему какой-либо вред не получится. Если только в костер толкнуть, но это уже совсем детство.

– Встать сможешь? – Он выпрямился, почти слившись с густой тенью. А ведь это первый раз, когда вижу в его же цивилизованной «гражданке». Хотя это и громко сказано, как раз видела-то я весьма хреново, разве что различала чернеющий силуэт.

– Не знаю.

Попытаться разогнуться самостоятельно не успела, Воропаев на удивление легко поднял меня. Можно бы и на руки, но наглеть не стоит, на ноги поставил, уже спасибо.

– Где Юра?

Мы сделали несколько неуверенных шагов, и сторонний наблюдатель запросто спутал бы с зомби. Из темного угла шатающейся походкой выплывают два тени… При этом одна из них ещё и в грязных лохмотьях – простынь успела испачкаться в золе, да и моих посиделок на земле чище тоже не стала.

– Спит. Не хочешь спросить, что я делала?

Ответить он не пожелал, зато довольно шустро утащил обратно за куст.

Неожиданно, конечно, потому как ни обстоятельства, ни место никак не располагали. И когда меня свалили возле сирени, попыталась прояснить ситуацию:

– Ты убивать будешь или насиловать?

Пристально всматривающийся в темноту Алексей повернулся:

– Кого?

Ещё более неожиданно.

Открыла рот, чтобы сморозить дополнительную глупость, когда даже по полуглухой меня дошло – возле калитки кто-то есть. И не просто есть, но и шебуршится, пытаясь её открыть. Тьфу, Антон же приехать обещал!

– Так, всё отменяется, это свои, – в этот раз поднялась сама, хотя и не без труда. – Давай поясню тезисно. Первое – я ведьма, о чём ты уже знаешь. Второе – Людмила в городе, где-то в районе стадиона «Динамо». Третье – беременна она от твоего сына, так что морально готовься стать дедом. И последнее – возле калитки один из моих бывших мужей, не надо ему горло рвать, просто впусти. Сейчас приду.

Дефилировать в расхристанном виде и дальше было слишком ущербно для чувства собственного достоинства, поэтому торопливо поковыляла в дом.

– Можно вопрос? Сколько твоих бывших мы ждем в гости?

– Пока одного, а там посмотрим.

Уже возле ступенек я встретилась с брошенной с вечера тяпкой. В лоб не получила, зато сдержанно выматерилась и захромала сильнее.

Поворожила, называется…

«Да ты, я вижу, ведьма!»

к/ф «Иван Васильевич меняет профессию»