Никому и никогда я не позволял такого и не позволю. И уж тем более какой-то там испорченной лэтине! Где я так провинился, что судьба решила меня наказать, подсунув эту негодницу? Да-да, знаю! Разумеется, я не образец добродетели, но не настолько же? А эта лэтина уже совсем от рук отбилась, пора бы ее проучить! И я вышел наружу в поисках своей вконец обнаглевшей бесстыдницы.

Сразу же заметил мелькнувшее в джунглях ее белоснежное тело. Умная девочка! Знает, когда нужно скрыться с глаз долой. Только тебе это не поможет! Ой, не поможет! И я, хищно улыбнувшись, побежал за ней. Я мог бы догнать ее в считанные секунды, но мною овладел дикий первобытный охотничий азарт. Предвкушая скорую расправу, я бесшумно следовал за ней, все больше возбуждаясь от этой погони. Ее абсолютно голое тело словно мерцало на фоне темных джунглей, а волосы разметались и огненной рекой плыли вслед за ней.

Налюбовавшись вволю, я парой стремительных бросков нагнал ее и тут же прижал грудью к широкому гладкому дереву. Она замерла и не двигалась, даже не пискнула, лишь тяжело дышала. Умная! Слишком умная лэтина! Понимает, когда лучше не дергаться. Но тебе и это не поможет!

Я быстрым движением собрал ее непослушные волосы и, зажав их одной рукой, слегка оттянул назад, одновременно прижимаясь к ней своим возбужденным телом. М-м-м, какая же она горячая! Я склонился к ее оголенной шее и с силой втянул ее запах. Она пахла так притягательно, что я не удержался и медленно провел языком по ее шее, собирая на него все ее ароматы. Какая сладкая! Бедра непроизвольно двинулись вперед, и я со всей силы вжался в ее мягкое, разгоряченное бегом тело.

И тут услышал ее тихий стон. Ах ты, маленькая негодница! Наслаждаешься? Нет, милая, тебе этого никто не разрешал! И я вошел в нее быстро и резко, всем телом вжимая ее в дерево, одновременно потянув за волосы и заставив запрокинуть голову. Какая у нее нежная шея! Слишком велико было искушение. И я снова поцеловал ее шею, а затем покрыл жадными поцелуями плечи и спину. Я как с цепи сорвался и вбивался в нее раз за разом, пока не понял, что ее стоны становятся все громче, а ее бедра двигаются мне навстречу. Ах ты, плутовка! Я остановился и резко развернул ее к себе лицом.

Как же она была хороша! Нельзя было этого не признать. Наглая, смелая и умопомрачительно возбуждающая. Она, как развратная лесная нимфа, стояла и смотрела на меня помутневшими от страсти глазами. Ее полная грудь вздымалась от частого дыхания, и я с трудом отвел от нее взгляд. Она все так же молчала, лишь облизнула свои такие соблазнительные пухлые губки. От этой картины я позабыл обо всем и уже не мог сдержаться. Ох, лэтина, что же ты со мной делаешь?

И я набросился на ее губы с такой жадностью, которую еще никогда не испытывал. Я целовал, терзал и гладил их, чувствуя, что схожу с ума от удовольствия, которое они мне приносят. А когда она мне с готовностью ответила, для меня весь мир померк. Осталось только ее нежное, мягкое и податливое тело, в которое я входил раз за разом, и ее громкие стоны, которые я заглушал своими поцелуями. Я уже не понимал, что творю, мне было все равно, насколько это неуместно и неправильно. Здесь были лишь она, я и темный лес, освещенный нежным светом Халима.

Мы стояли у дерева, тяжело дыша. Я все также держал ее на руках, крепко сжимая в объятиях. Она не вырывалась, обнимая меня руками и ногами. Ее голова мирно лежала у меня на плече. Я чувствовал такое удовлетворение, которое не испытывал уже давно, и позволил себе насладиться им, сжимая ее в объятиях.

Опустив ее на землю, я увидел, что ноги ее не держат, и тут же подхватил на руки. Она довольно улыбнулась и потерлась о мое плечо. Ну точно, как маленький хитрый мазалус. Вся злость на нее испарилась, осталось только удовлетворение и нежность. Что же ты творишь, лэтина?

Мы неспеша шли по ночным джунглям и молчали. Но это было молчание, наполненное особенным смыслом. Я прижимал к себе ее нежное тело и гнал от себя голос совести. Пошла прочь! Я хочу еще немного насладиться этим моментом и не думать о том, что неправильно так желать ее тело.

Войдя в дом, мы обнаружили полнейший разгром. Кругом валялась солома, бревна, виднелись разорванные веревки. Я укоризненно посмотрел на лэтину, а она лишь недоуменно похлопала своими милыми глазками и чмокнула меня в щеку. Вот же хитрюга! Ну как можно на нее сердиться, когда она так смотрит? Вздохнул и, опустив ее на пол, стал извлекать из-под завалов ее кровать. Переместив кровать в ту часть дома, где крыша еще была цела, уложил лэтину на нее. Сам лег рядом, крепко обняв ее сзади. Она даже не возмущалась, лишь теснее прижалась ко мне, и вскоре я услышал ее мерное дыхание. Моя лэтина заснула.

А я заснуть не мог. Я думал, что мне теперь делать с ней и как обращаться. Ведь все это время я ожидал от нее такого поведения, как от обычной лэтины, но уже давно пора признать и принять тот факт, что она не будет себя так вести. И это ставило меня в очень непростую ситуацию.

Кажется, я запутался. Во мне одновременно боролось столько чувств: раскаяние, вина, симпатия к ней, ощущение, что я делаю неправильные вещи. Как одна такая маленькая лэтина смогла настолько выбить меня из колеи? И как мне теперь себя с ней вести? Я ведь пробовал поступать согласно тому, как того требуют инструкции, но это все не срабатывало с ней. Даже в наш первый раз использовал стимулятор, чтобы как можно меньше времени провести с ней. И что в итоге? Она обиделась! Кривой бамбук! Если кому расскажу, не поверят! Она слишком особенная, чтобы следовать инструкциям.

Но как же мне убедиться, что привязка прошла успешно? Я думал, хватит одного раза и зов пропадет. И на какой-то момент мне показалось, что так и произошло. Но вот сегодня зов был снова и такой сильный! А если ей не хватит этих раз? Нужно перестраховаться. Хорошо, лэтина, твоя взяла, я буду с тобой, как того хочешь ты. У нас осталось совсем мало времени, и я сделаю все для того, чтобы ты привязалась ко мне.

Я перелег и всмотрелся в ее лицо. Кто же ты такая, моя маленькая лэтина? Как ты там себя называла? Хлоя? Какое колючее имя. Очень тебе подходит. В свете ночного Халима, который проникал через разрушенную крышу, я видел, как трогательно она спит. Ее губки слегка приоткрылись во сне, и мне так захотелось снова поцеловать их. Запретный плод был так сладок! И я не удержался и слегка прикоснулся к ее губам. Она что-то пробурчала во сне, и ее губ коснулась легкая улыбка. До чего же она милая, когда спит. В какой раз уже любуюсь. А что будет, когда она завтра проснется? Снова начнет ершиться? Или нет?

Я ведь так и не наказал эту плутовку за то, что она вытворила, ей, скорее, понравилось мое наказание. Я довольно улыбнулся, вспомнив ее стоны. Надеюсь, никто из наших их не слышал, иначе меня посчитают ненормальным. Вообще, нужно быть аккуратнее: никто не должен знать о наших с ней нестандартных отношениях. Осталось совсем немного времени, и мы покинем это место. И я тут же вспомнил Аран. В груди неприятно кольнуло. Потом все должно быть проще. Или, наоборот, с этой лэтиной для меня все станет только сложнее? Кто бы мне ответил.

Хлоя