Варвар довольно улыбнулся и поцеловал меня в мой слегка приоткрывшийся от удивления рот. А потом еще и еще. И только моя природная нелюбовь к такого рода живности позволила мне устоять, поэтому закончили начатое мы уже снаружи, уютно устроившись на поваленном дереве.

Мы совсем забыли про остальных жителей лагеря и даже носа не показывали к ним. К нам тоже никто не спешил в гости, чему мы были весьма рады, так как пришедшие не вовремя гости могли застать нас в весьма пикантной ситуации на террасе или на кухонном столе. А целовались мы и вовсе везде и всюду.

Однажды, когда подходил к концу пятый день из семи, которые я отсчитывала, мы недалеко от реки наслаждались поцелуем. Спустя пару минут он уже мог превратиться во что-то большее, как вдруг варвар резко от меня отпрянул и отошел на пару шагов. Я недоуменно замерла, не понимая, что происходит. А спустя пару мгновений к реке вышел один из дикарей и молча кивнул нам. И я поняла, что мой варвар не хотел, чтобы нас застали в такой ситуации. Странно. Неужели он такой стеснительный? Или он стесняется меня? Не то, чтобы меня это сильно расстроило, но неприятный осадочек остался. Решив не придавать этому значения, вскоре я про это забыла, потому что меня гораздо сильнее встревожило другое происшествие.

На исходе седьмого дня мы сидели на веранде и как всегда пили настой. Это была наша последняя ночь здесь. Уже было совсем темно, и мне вдруг стало так хорошо и спокойно, что захотелось тихонько запеть одну из своих любимых песен. Я любила ее, хотя и пела нечасто.

Ночь постелила нам одеяло,

Обласкала и нежно прижала к груди.

Я в последний раз тебя целовала,

Тихонько прошептав: "Не уходи!"

Знаю, твое чувство увяло.

И наша любовь далеко позади.

Я лишь теперь осознала,

Как одиноко бывает в ночи.

Зачем я с тобою играла,

Не замечая твоей души?

И как же я опоздала,

Со словами своей любви!

(стихи автора)

Поддавшись порыву, который посетил меня впервые с того момента, как я сюда попала, я негромко запела. И тут же почувствовала неладное. Мой голос меня не слушался! Вместо привычной мягкости и объемного звучания низких нот из моего рта вырывалось лишь подобие моего, когда-то чудесного меццо-сопрано.

Меня охватила паника, и я пробовала снова и снова под немного удивленным взглядом варвара. А мне сейчас было совершенно не до него. У меня отняли голос! Мой голос! Зачем? Кому это понадобилось? И как я теперь буду без него? Ради того, чтобы петь и добиться в этом успеха, я и отправилась в это путешествие. И мне стало так горько и обидно. За что со мной так? Неужели было мало того, что они со мной сделали? И я заплакала. Тихо, но так горько.

Нежные руки заключили меня в объятья и притянули к уже такой привычной мужской груди. Погладили по голове и слегка побаюкали. Стало чуточку легче. А потом он поднял мою голову и вопросительно посмотрел мне в глаза. За все время, что мы провели вместе, мне казалось, что я могу читать по глазам то, что он хочет сказать. И я ответила:

– Мой голос. Он пропал. Его забрали. Ты знаешь, почему?

Он задумался и отрицательно покачал головой, а потом на его лице появилось очень обеспокоенное выражение, и он попросил меня объяснить.

– До прилета сюда у меня был красивый голос. Я так мечтала петь, стать известной, а что теперь? – смогла проговорить я, прежде чем снова заплакала.

Но вместо утешения я почувствовала, как сильные руки варвара схватили меня за предплечья и сильно тряхнули. По выражению его лица я не могла понять, что произошло. Он злился и был чем-то очень сильно обеспокоен. Что случилось? Почему он так разозлился? А он снова попросил меня повторить мои слова, и тут я поняла.

Волна страха прокатилась по мне. Значит, не зря все это время я скрывала, что помню свою жизнь. А варвар тем временем уже подскочил и начал мерить шагами террасу. Затем присел передо мной на корточки и, взяв в руки мои похолодевшие ладони, посмотрел на меня так тоскливо, что мне стало не по себе. Потом он прикоснулся к моему лбу, а затем прижал палец к моим губам.

– Я должна молчать о том, что помню? – севшим от страха голосом спросила я.

Он утвердительно кивнул головой, не спуская с меня очень серьезного взгляда.

– Но почему? – пыталась я понять, с чем связано его беспокойство.

Его красноречивый медленный жест пальцем по моей шее заставил мое тело окоченеть от страха.

– Ты меня убьешь?

Он отрицательно покачал головой и погладил меня по щеке. А потом указал в неопределенную сторону.

– Кто-то другой меня убьет, если узнает?

«Да». О, Боги! Это еще за что? А варвар взял мое лицо в свои ладони и нежно поцеловал в губы, а потом прислонился лбом к моему лбу. Я поняла, что он пытается меня поддержать, но все равно мне было очень не по себе. Неужели меня могут убить только за то, что я помню всю свою жизнь? Это ведь дико! И тут я вспомнила Фреалитту. Все сомнения отпали. У меня есть основания не верить варвару. Но он обеспокоен не меньше меня, и, если он сказал, что я должна молчать, я буду молчать.

Впервые за последние семь дней мы легли в кровать просто спать. Мы лежали, крепко обнявшись. Варвар, чувствуя мой страх и волнение, нежно обнимал меня и легонько поглаживал. А я лежала, зарывшись у него на груди, и думала о том, что же нас ждет завтра? Неужели мы, наконец-то, покинем это место? И я удивилась легкому налету грусти, который коснулся меня. Совсем немного, но я буду скучать по этому месту. Я с удивлением для себя осознала, что в последние несколько дней была здесь даже счастлива. Вместе с моим варваром. А завтра все изменится, и, возможно, совсем скоро я навсегда его покину. От этой мысли странное чувство потери поселилось внутри меня. Стараясь загнать его поглубже, я еще крепче обняла варвара и постаралась уснуть. Завтра будет новый день.

Нор Таргис

Ну вот и все. Я сделал все, что мог. Завтра мы, наконец-то, уйдем отсюда, и я узнаю, чего стоили мои усилия. Ведь я так и не понял, произошла ли у лэтины привязка, и мне оставалось только надеяться, что это произошло. Иначе все мои усилия были напрасными.

А я очень старался. Порой даже слишком. И эти мысли тоже вызывали во мне беспокойство. Я не хотел думать о том, что иногда забывался и искренне наслаждался ее обществом и телом. От этих мыслей появлялось чувство вины. Пора отвыкать от такого близкого общения с ней. Этого никто не одобрит, и в первую очередь я сам.

Сегодня я был очень неприятно поражен тем, насколько хорошо она помнит свое прошлое. Я догадывался об этом, но не думал, что все так серьезно. Это огромная проблема! Если она случайно где-то об этом обмолвится, ей конец. А заодно и всем моим планам. Я сильно рискую, забирая к себе лэтину с таким изъяном, но не могу от нее отказаться только из-за этого. У меня нет никакого желания проходить через это все снова. Поэтому либо я смогу привести в чувство свою лэтину, либо совсем откажусь от своих планов. Ничего страшного. Столько лет жил без них, смогу и вовсе отказаться.