Позади послышались шаги, оторвавшие Богдана от размышлений. Воронова. Ей-то чего надо?

– Я пришла… извиниться, – слегка замявшись, произнесла девушка. – Ты тогда предложил помощь, а я на тебя рявкнула как последняя сука. Теперь мне как-то не по себе. Сама не понимаю, что это со мной такое, никогда ничего подобного не было. Зона влияет, что ли…

Богдан удивился про себя. Вот уж не думал, что у этой железной леди могут быть какие-то чувства, кроме холодного презрения ко всему свету и хлещущей через край ярости проснувшегося вулкана. А теперь вот стоит, то в землю посмотрит, то на поле, то обратно в землю – только бы с ним глазами не встречаться.

– Да ладно тебе, всё нормально, – сказал он. – После боя и не такое бывает.

Однако старший лейтенант не уходила. И Богдан решил ее подбодрить.

– Стреляешь ты хорошо, – сказал он.

– Если это комплимент, то спасибо, – как-то нервно усмехнулась она. – И знаешь, если честно, дело не в том, что я тогда после боя тебе сказала. Просто когда ты у меня винтовку потребовал, я вдруг что-то увидела в твоих глазах. И внутри у меня будто оборвалось. Как в книжках пишут – раз, и всё, пропала баба от одного взгляда. Не думала, что такое бывает. Только не говори сейчас ничего, иначе я тебя убью, понял? Просто молчи.

Богдан смотрел на то, как она подходит, как вздымается грудь у нее под камуфляжем, на нижнюю губу ее закушенную глядел – и чувствовал себя кроликом, которого твердо решил проглотить очень красивый, фигуристый удав, от которого как от печки пышет какой-то животной страстью…

Она и правда была горячей, будто под ее бархатистой кожей текла не кровь, а жидкий огонь. Богдан это ощутил, когда к его груди прижались два упругих полушария, а быстрые, опытные пальцы начали расстегивать на нем всё, что можно расстегнуть.

А потом он на какое-то время потерял себя, забыл, кто он, где он и зачем тут оказался. В нем будто какой-то зверь проснулся, спящий доселе и наконец взявший инициативу в свои руки.

Видимо, старший лейтенант привыкла брать мужиков так, как обычно мужчины берут женщин. Но на этот раз всё случилось по-другому. Неожиданно она ощутила на себе железные объятия мускулов, сведенных какой-то нечеловечески-каменной судорогой, – и впервые за долгие годы почувствовала себя женщиной, которую словно пластилин мнет голодный самец, дорвавшийся до нежной женской плоти. Она даже невольно вскрикнула, когда почувствовала в себе то, что раньше не вызывало в ней особого восторга – но не в этот раз. И всё время, пока длился этот древний бешеный танец двух тел, ее почему-то не оставляло ощущение, что она занимается любовью с двумя мужчинами одновременно, немыслимым образом слившихся воедино в одном теле…

* * *

…Заммер проснулся от слабого вскрика, который не услышали остальные члены группы. Кто-то уже спал, кто-то пытался уснуть, погруженный в свои мысли и не замечающий ничего вокруг.

Сапёр приподнял голову, огляделся.

Так. Вороновой не видно. Сталкера – тоже. Интересно почему?

Он прислушался.

Слева в темноте слышалась какая-то возня, какая случается, если пара медвежат решили побороться, или…

Заммер скрипнул зубами.

Догадка была слишком очевидной, чтобы оказаться неправдой. Он видел, какими глазами смотрела Воронова на сталкера, отдавая ему винтовку, но тогда сапёр почему-то не придал этому значения.

Девушка понравилась Заммеру сразу, как только он ее увидел, и в другое время он подкатил бы к ней не раздумывая. Но последние несколько лет с этим у сапёра были проблемы: только взглянув на него, женщины старались больше этого не делать – уж больно страшные шрамы пересекали лицо Заммера. И сейчас, слушая, как сталкер и красавица-старлей занимаются любовью, он в дикой ярости шептал про себя:

– Ты мне за всё заплатишь, Богдан. Сполна заплатишь. За всё…

Два тела сжались до предела, словно переплетенные пружины, – и расслабились одновременно, выплеснув из себя всё, что накопилось за долгие дни и духовного, и физического одиночества. Это было сильно, ярко до искр в глазах – но быстро прошло. И теперь, когда они лежали рядом на прелой листве, Богдан не чувствовал ничего, кроме пустоты, заполнившей его полностью – если, конечно, так можно сказать о пустоте, которая представляет собой ничто. Отсутствие мыслей, желаний и каких-либо чувств к той, что лежала рядом с ним.

Сталкер скользнул взглядом по обнаженным полушариям Вороновой, способным свести с ума любого мужчину, и сказал равнодушным голосом:

– Пойдем к костру. Простудишься еще.

Старший лейтенант приподнялась, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, отчего ее роскошные белые локоны рассыпались по плечам, посмотрела на Богдана и сказала:

– Сто процентов это всё Зона. В общем, давай забудем о том, что только что было. Так нам обоим будет лучше.

Богдан кивнул. Зачастую женщинам проще сказать от своего имени то, что крутится в голове у мужчины, который говорит совсем не то, что думает на самом деле. Как сейчас Богдан, например. Ляпнул какую-то чушь голосом, которым предлагают девушке расстаться, – и Воронова поняла всё с полуслова. Оделась быстро, по-военному, и ушла к костру, что вяло посверкивал рыжими языками пламени меж древесных стволов.

Сталкер тоже привел себя в порядок, после чего нашел Перена и предупредил:

– Через час разбуди меня и Маркуса. Наша очередь.

Перен кивнул – не вопрос, мол. После чего Богдан вернулся к костру, взял спальную подстилку, которая осталась от Берга, улегся на нее и мгновенно заснул.

* * *

Проснулся Богдан от того, что хилый солнечный луч мазнул по его ресницам. И первая мысль, ударившая в голову, была:

«Перен меня не разбудил! И Носов – тоже. Что с караульными?»

Сталкер мгновенно вскочил на ноги, держа на изготовку автомат, и осмотрелся.

Все спали глубоким сном. Протон, Воронова, Заммер, Маркус Кейн, Анна рядом с ним…

Носова и Перена не было. И Лопеза тоже.

– Подъем! – рявкнул Богдан. И, не дожидаясь, пока все проснутся, бросился туда, где вчера остались караульные, уверенный, что тех уже нет в живых.

Но он ошибся.

Перен и Носов спали. Один сидя на земле и прислонившись спиной к дереву, второй просто на траве, подложив под голову автомат и сладко посапывая.

Богдан не сдержался и разбудил обоих увесистыми пинками.

– Вы что, нах, всех нас на тот свет решили отправить?! – заорал он, когда караульные продрали глаза.

– Ох, твою ж… – пробормотал Носов, похоже, не обидевшийся на столь радикальный метод пробуждения. В отличие от Перена, который вызверился на сталкера, вскочив на ноги и сжав кулаки.

– Ты это полегче, бродяга, – прошипел он. – А то ответить придется по полной.