Сначала элегантный фасад магазина Бонвит Тэллер должен был уйти. Но многие ньюйоркеры любили здание в стиле ар-деко, особенно парящие в воздухе бронзовые решетки над входом и пару пятнадцатифутовых барельефных скульптур, или фресок, практически обнаженных богинь, танцующих на Пятой авеню. («Жалкое рекламное объявление, как кто-то может подумать, для магазина, посвященного женской одежде», – написал архитектурный обозреватель The New Yorker в 1930 году.)

Роберт Миллер, владелец художественной галереи через дорогу, и Пенелопа Хантер-Штибель, куратор Художественного музея Метрополиса, полагали, что они смогут убедить Трампа сохранить куски, пожертвовав их музею в обмен на щедрую оценку стоимости – оцениваемую более чем в 200 000 долларов, – которую он мог бы использовать для списания налогов. Штибель имела опыт взывания к историческим чувствам землевладельцев: Мет получил от Центра Рокфеллера кабину лифта 1930‑х годов, которая представляла стиль арт-модерн. Возможно, Трамп тоже станет сотрудничать. Он выглядел воодушевленным. «Это будет прекрасной сделкой», – сказал Трамп, когда они встретились в его офисе.

Но 5 июня 1980 года Миллер позвонил Хантер-Штибель из своей галереи и сказал, что он может видеть строительных рабочих, устанавливающих рабочие леса перед Бонвит Тэллер. Они взрывали скульптуры в щепки. Хантер-Штибель – на девятом месяце беременности. Выскочила из Мет, прыгнула в такси и, когда ее водитель застрял в пробке, пробежала последние десять кварталов до Бонвит Тэллер. В это время на стройке Миллер предлагал деньги командиру строительной бригады, чтобы отделить скульптуры. Бригадир отказался, сказав ему: «Молодой Трамп сказал, что есть глупая женщина из музея, которая их хочет, и нам нужно уничтожить их». Хантер-Штибель прибыла на место и застыла «в непередаваемом ужасе», как она вспоминала позже. «Они работали отбойным молотком по шее одной из фигур. Это было невероятно».

«Застройщик превращает в лом скульптуры Бонвита», – гласил заголовок на первой странице Таймс. Статья цитировала Джона Бэррона, «вице-президента организации Трампа», объясняющего, что компания решилась на уничтожение после трех независимых экспертиз по оценке стоимости, пришедших к выводу, что скульптуры «не представляли художественной ценности» и стоили меньше 9000 долларов, и затраты на их транспортировку составили бы 32 000 долларов. Джон Бэррон – обычно пишущийся с двумя «Р» – был псевдонимом Трампа, который он часто использовал, когда не хотел называть свое настоящее имя репортерам. Спустя два дня Трамп уже под своим настоящим именем прокомментировал инцидент, сказав, что удаление скульптур обошлось бы ему в 500 000 долларов. «Самой большой причиной для моих волнений послужила безопасность людей на улице внизу, настаивал он. – Если бы один из этих камней упал, люди могли бы быть убиты».

Инцидент стал первым фиаско Трампа в работе с общественностью. «Мистер Трамп должен принять тот факт, что эстетический вандализм вскоре сотрется из памяти граждан», – написал The Times в редакционной колонке. «Но то, что он уничтожил вместе со скульптурами, было общественным мнением, которое он строил вместе со своим новым небоскребом на Пятой авеню». Кент Барвик, председатель нью-йоркской Комиссии по охране памятников, сказал, что снос показал Трампа «как плохого парня. В конце концов, правильно или нет, это был вопрос доверия». Трамп позже выразил «сожаление» за снос и выдвинул аргументы о том, что ему нужно было скорее заниматься сносом, чтобы избежать длительной отсрочки, причиненной защитниками исторических зданий. В книге Трамп: Искусство сделки, однако, он сказал, что он был обрадован отрицательным налетом, потому что это создало ему бесплатную рекламу и помогло продать апартаменты. В восьмидесятых Трамп сказал, что скульптуры «ничего не стоят» и являются просто «мусором». Десятилетие спустя посетители пентхауса Трампа на пятьдесят три комнаты оценят особенно заметное произведение искусства в его двухэтажной столовой: резную фреску из слоновой кости.

Бонвит Тэллер был настолько тесно вплетен в уличный ландшафт Пятой авеню, что бригады не могли использовать традиционные инструменты для сноса, такие как динамит или шаровой таран. Вместо этого историческое здание должно было быть демонтировано часть за частью. Чтобы справиться с изнурительной работой, Трамп обратился к подрядчикам Кашицки и Сыновья, которые предоставили очень низкую ставку.

Работа была выполнена сотнями поляков без документов, известных как «Польская бригада». Рабочие занимались все весну и лето 1980 года с кувалдами и паяльными лампами, но без касок, работая двенадцать и восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, часто спали на этажах Бонвит Тэллер. Им платили меньше, чем 5 долларов в час, иногда же расплачивались водкой. Многим не заплатили и пригрозили депортацией, если они начнут жаловаться. В 1983 году, когда «Башня Трампа» была открыта, члены 95‑й профсоюзной организации по сносу зданий подали иск, заявляя, что Трамп незаконно разрешил работать иммигрантам без документов на башне. Джон Сабо, адвокат иммигрантов, представляющий рабочих, сказал, что Мистер Бэррон – снова это имя – позвонил ему из организации Трампа и угрожал иском, если работники не прекратят свои требования об оплате их труда. В 1990 году, после многих лет отсрочки, Трамп письменно заявил, что не знал, будто рабочие были без документов. Он винил во всем Кашицки и Сыновья.

Судья вынес постановление против Трампа и подрядчика, заявив, что один из главных помощников Трампа на стройке, Томас Макари, «был вовлечен в каждый аспект работ по сносу». Трамп подал апелляцию и выиграл частичное возмещение, но суд постановил, что Трамп «должен был знать» о польских рабочих. Дело было урегулировано и закрыто в 1999 году. Спустя много лет Трамп назовет нелегальную иммиграцию «шаровым тараном, призванным ударить по налогоплательщикам США».

Со сносом Бонвит Тэллер сложное строительство башни Трампа начало набирать обороты. Несколько дней спустя вечеринки в честь открытия «Гранд-Хаятт», Дональд и Ивана пригласили Рэс в свои роскошные апартаменты на Пятой Авеню. Гостиная предлагала захватывающие виды Сентрал-Парка, и мебель, занавески и ковры были подобраны в тон стильного белого. Когда Ивана предложила Рэс апельсиновый сок, та отказалась, беспокоясь о том, что она может оставить где-нибудь пятно. В «Гранд-Хаятт» Рэс – 5,4 фута с каштановыми волосами до плеч, фланелевой рубашке, брюках из вельветовой ткани и рабочих ботинках – была сама по себе, как одна из немногих женщин на стройке, где рабочие открыто испражнялись на колонны и покрывали стены грубыми голыми изображениями ее и Иваны. Но хотя она и знала, что заслужила уважение Трампа, она не ожидала следующей просьбы Дональда.

«Я хочу, чтобы ты построила для меня «Башню Трампа», – сказал он. Высотка будет включать самые блестящие магазины, самые современные офисы и самые роскошные кондоминиумы. У Трампа не было времени на то, чтобы уделять проекту столько же времени, сколько он уделял «Гранд-Хаятт». Ему нужен был кто-то, кто стал бы его глазами и ушами, «Донна Трамп», как он назвал ее, ответственная за строительство «самого важного проекта в мире». Рэс станет главным инженером башни, во главе всего строительства, когда ей был всего тридцать один год. Она была одной из нескольких женщин в роле исполнительного лишь директора в застройке сферы недвижимости в то время, и Дональд назначил ее, несмотря на возражения со стороны отца, который говорил сыну, что подобная работа не для женщин.