Канал Патоки: «Держись, Рекс! Сдерживай их!»

Канал связи: «Рекс?»

Я застываю с изувеченным трупом в зубах. Уцелевшие враги убегают, и я приседаю, укрывшись за домом. Дракон сжимается и дергается, но это лишь последние импульсы его нейронов, жизнь его покинула.

В канале связи снова звучит мое имя, и я знаю этот голос.

«Ты что вытворяешь, мать твою? Выходи из боя! Мы не враги. Немедленно вернись на базу».

И координаты, позывные, пароли – все как и должно быть.

Мой канал: «Хозяин?»

Канал Патоки: «Не обращай внимания, Рекс».

Но я не обращаю внимания на Патоку, хотя вокруг идет бой.

Мастер говорит: «Рекс, возвращайся на базу. Рекс, выходи из боя, это приказ. Плохой Пес!»

Я вою. Мне плохо. Я смотрю на тела вокруг, на их изодранной форме эмблема «Редмарк».

Хозяин говорит: «Рекс, в чем дело? Ты же знаешь меня, мальчик. Ты ведь меня не забыл? Почему ты с нами дерешься? Ты же мой пес, Рекс. Я твой Хозяин».

Я снова вижу людей у больницы, они подчиняются собственным приказам.

Мой канал молчит. Я не могу придумать слова. Я Плохой Пес. Как же иначе.

Хозяин говорит: «Домой, Рекс. Ну же».

Мой канал: «Я не хочу…»

И у меня снова заканчиваются слова. Я не могу сказать Хозяину, что не хочу домой. Не могу сказать, что не хочу, чтобы он разрушил Реторну. Я даже не могу спросить его, почему он это делает. У меня не такие отношения с Хозяином.

Я вижу их перестрелку с местными жителями. Там Хосе Бланко, он никогда меня не любил. Он отстреливается, пытаясь спасти больницу и доктора де Сехос.

Хозяин говорит: «Рекс, сейчас же уходи оттуда! У нас мало времени, Рекс. Из-за тебя мы уже выбились из графика. А ну убери оттуда свою задницу, шелудивая дворняжка!»

Ноги несут меня, но я не знаю куда.

Хозяин говорит: «Рекс, прием».

Он передает коды и пароли, означающие: Хозяин – это Хозяин, а ты пес. Собаки подчиняются Хозяину.

«Слушайся Хозяина, Плохой Пес! Ты меня слышишь, чертова псина? Делай, что говорят, гребаная псина!»

Потом Хозяин пытается соединиться со мной напрямую, снова сделать меня Хорошим Псом. Я съеживаюсь и жду, когда натянется поводок.

Поводка больше нет.

Я пытаюсь связаться со встроенной системой иерархии.

Но ее тоже нет. Харт в последний момент ее отключил.

Я знаю, что Хозяин – это Хозяин. Я знаю, что я Плохой Пес, ведь так сказал Хозяин. Но Хозяина здесь нет, его сигнал слабый, а во мне не осталось ничего, что заставило бы подчиняться. Впервые я сам могу решать, хороший я пес или плохой.

Я бегу к больнице. Меня замечают люди со взрывчаткой. Они стреляют и попадают несколько раз. Хозяин кричит на меня.

Я говорю ему: «Я Хороший Пес».

Хозяин отвечает, что я Плохой Пес, но сигнал смазывается и пропадает из-за вмешательства Патоки. У Хозяина нет доступа к моему чипу обратной связи. Его слова – это просто слова. Доктор Теа де Сехос тоже называла меня Хорошим Псом.

Это означает, что я могу выбирать, кому верить.

Я верю Патоке. Я верю доктору. Я Хороший Пес. Дракон был хорошим Драконом. Рой была Хорошей.

В меня снова попали. Всплеск боли в животе говорит, что пуля вошла глубоко, вонзилась через уже поврежденную кожу. Я хватаю стрелка, швыряю его об стену и слышу сухой хруст костей, от которого не защитит ни кевлар, ни особо прочная ткань. Другому я откусываю череп вместе со шлемом. Остальные бегут. Бомбу они бросили. Они бросили и своего пса.

Последнего пса. Он смотрит на меня со жгучей ненавистью. «Плохой Пес! – говорит этот взгляд. – Плохой Пес, Рекс! Плохой Пес, не слушается Хозяина».

Я хочу ему объяснить, но не могу. У меня не хватает слов. Я даже себе этого не могу объяснить.

Мы сближаемся и сталкиваемся. Оба ранены, но я сильнее. Каждое движение причиняет боль, но лишь двигаясь, я могу ее заглушить. Я в ярости, я рассвирепел. Он разрывает мне руку зубами. Я протыкаю ему глаз когтем. Он отрывает мне ухо. Я пинаю его по брюху и вспарываю пуленепробиваемую кожу.

Я скидываю его с себя. Бомба никуда не делась, и люди об этом не забудут. Ее уже установили? Там часовой механизм или они просто пошлют сигнал?

Я хватаю бомбу и бросаю в сторону врага. Даже подстреленный, со всеми ранениями, я бросаю ее далеко. Пусть теперь детонирует. Пусть убивают своей бомбой поля и коров.

А после этого я чувствую слабость и печаль. Я оседаю на землю, хотел встать на четыре ноги, но приземляюсь на живот. Я ранен. Серьезно ранен.

Другой пес убежал. Сначала я не понял, но потом до меня доходит. Он убежал за бомбой. Давай, мальчик, апорт.

Когда он убегает, я задумываюсь о том, заденет ли его взрывом, а если он выживет, понесет ли бомбу Хозяину, как положено Хорошему Псу.

Канал Патоки: «Они уходят, Рекс. Враги отступают. Молодец, Рекс. Хороший мальчик. Хороший Пес».

Чип обратной связи молчит, но я верю Патоке.

И тут я слышу звук двигателей, и база данных… база данных посылает сообщение об ошибке, но звук как у тяжелых военных вертушек, их несколько. Я говорю об этом Патоке, которая только сейчас идет ко мне.

Канал Патоки: «Я знаю, Рекс. Это не враги. Не вступай в бой».

Но я хочу драться. Во мне бушуют огонь, ярость и боль, и когда я не дерусь, боль становится сильнее, гораздо сильнее. Во мне столько страха, вины и сомнений, и они тоже усиливаются, если голова не занята дракой.

Я говорю Патоке: «Я буду с ними драться».

Канал Патоки: «Нет, Рекс. Это я их вызвала. Пожалуйста, сдайся им. Мы выживем, Рекс. У нас есть будущее. Мир меняется. Но если ты вступишь с ними в бой, тебя убьют».

Я уже вижу вертушки: большие боевые модели, их лопасти визжат при посадке. Голос из мегафона что-то говорит местным жителям по-испански. Наверное, чтобы их успокоить, сообщить, что вновь прибывшие ничего им не сделают.

Я знаю, в меня целятся. Я не прячусь. Они меня убьют и покончат с болью, виной и страхом.

Канал Патоки: «Рекс, прошу тебя».

Она отбросила в сторону оружие, сняла снаряжение и опустила на землю.

Я собираюсь для прыжка, и когда первая вертушка снижается, задумываюсь – интересно, понимают ли они, как высоко я прыгаю. Я скалюсь. Я ранен.

Но я Хороший Пес. Я всегда хотел только одного – быть Хорошим Псом.

Я отстегиваю сбрую, и Большие Псы падают с плеч, а потом внутри поднимается боль, хлещет кровь, я очень слаб.

В моих ушах – шум двигателей, в носу – запах стрельбы. Но когда ко мне прикасается чья-то рука, я огрызаюсь и поворачиваю голову. Рядом со мной стоит на коленях доктор Теа де Сехос. Она говорит, и я не слышу слова в этом грохоте, но мне и не надо. Два слова, коротких слова, но важнее всех слов на свете. «Хороший Пес, – говорит она, хотя и с грустью. – Хороший Пес».