— Понятно. А какая?

В этом-то и вся история, и Валлас в очередной раз пытается дать описание того, что он ищет: мягкая, легкая, хорошо стирающаяся резинка, которая не деформируется, когда ею трешь, а стирается в пыль; резинка, которая хорошо разделяется на части и на изломе гладкая и блестящая, как перламутр. Он как-то видел такую несколько месяцев назад у одного друга, который не знал, откуда она у него взялась. Он думал, что без труда добудет себе такую же, но с тех пор так и не может найти. Она была в форме желтоватого кубика, со сторонами два-три сантиметра, со слегка закругленными углами — может быть, от пользования. На одной из сторон была напечатана торговая марка, но она была слишком стертой, и ее нельзя было прочесть: видны были только две средние буквы «ди»; перед ними и за ними должно было быть еще по крайней мере по одной букве.

Молодая женщина пытается составить название, но безуспешно. Отчаявшись, она показывает ему все резинки своего магазина, — а у нее и в самом деле прекрасная коллекция, — пылко расписывая достоинства каждой. Но все они или слишком рыхлые, или слишком твердые: резинки никудышные, податливые, как глина или же сухой серый материал, который царапает бумагу, — годятся самое большее на то, чтобы стирать кляксы; другие — обычные карандашные резинки, более или менее вытянутые прямоугольники из каучука более или менее белого цвета.

Валлас не решается вернуться к теме, которая его волнует: бог вроде бы вошел с единственной целью заполучить бог знает какие сведения относительно фотографии особняка, а не только потратиться на маленькую резинку — предпочтя, чтобы перевернули весь магазин в поисках фиктивного предмета мифической марки, название которой было весьма затруднительно восстановить — и поделом! Будет видно, что вся его хитрость шита белыми нитками, поскольку, назвав только срединные буквы этого названия, он не давал своей жертве усомниться в существовании фирмы.

То есть ему еще раз придется купить абы какую резинку, с которой он не будет знать, что делать, раз уж она по всей видимости не та, что он ищет, а никакая другая ему не нужна — даже если она была бы на нее чем-то похожа, — а нужна именно эта.

— Я возьму вот эту, — говорит он — может, она и подойдет.

— Вот увидите, это очень хороший товар. Все наши клиенты хвалят ее.

К чему дальше распинаться. Теперь нужно перевести разговор на… Но комедия продолжается с такой быстротой, что у него совершенно нет времени подумать: «Сколько я вам должен?», купюра, вынутая из бумажника, мелочь, которая звенит на прилавке… Развалины фив… Валлас спрашивает:

— Вы торгуете репродукциями?

— Нет, пока еще только открытками. (Она показывает на два заполненных «турникета».) Если хотите посмотреть: есть несколько музейных картин, остальные — виды города или окрестностей. Но если вам интересно, здесь много снимков, которые я сама делала. Вот возьмите, я заказала ее со снимка, о котором мы только что говорили.

Она вынимает глянцевую открытку и протягивает ему. Это именно та, что послужила для витрины. Вдобавок на ней видны, на переднем плане, гранитная набережная и кусок ограждения у входа на маленький разводной мост. Валлас делает восхищенное лицо:

— Очень миленький особняк, правда?

— Боже мой, конечно, если вам так нравится, — отвечает она, смеясь.

И он уходит, унося с собой открытку — приобретения которой нельзя было избежать, после того как он расточил столько похвал, — и маленькую резинку, которая в глубине кармана уже оказалась рядом с той, что была куплена утром — столь же бесполезной.

Валлас торопится; должно быть, сейчас около полудня. До обеда у него есть еще время переговорить с доктором Жюаром. Чтобы выйти к Коринфской улице, ему нужно свернуть налево, но первая же дорога, которая попадается ему в этом направлении, приводит его лишь к поперечной улице, идя по которой он рискует заблудиться; уж лучше он дойдет до ближайшего перекрестка. После визита в клинику он поищет это почтовое отделение в конце улице Иосифа-Янека; он дойдет до него пешком, так оно наверняка не очень далеко. Но прежде всего: узнать точное время.

Посередине проезжей части как раз стоит полицейский, по-видимому, чтобы регулировать движение около выхода из школы (на этом второстепенном перекрестке нет такого количества машин, которое оправдывало бы его присутствие). Валлас возвращается на несколько шагов назад и подходит к нему. Полицейский отдает ему честь.

— Скажите, пожалуйста, который час? — спрашивает Валлас.

— Четверть первого, — отвечает тот не задумываясь.

Вероятно, он только что смотрел на часы.

— Улица Иосифа-Янека далеко отсюда?

— Это зависит от того, какой дом вам нужен.

— В самом конце, со стороны Циркулярного бульвара.

— Тогда все очень просто: вы доходите до первого перекрестка, где сворачиваете направо и потом сразу же налево: затем все время прямо. Это не займет много времени.

— Там ведь есть почта, не так ли?

— Да… На бульваре, на углу улицы Ионы. Но если нужна почта, зачем идти так далеко…

— Да, да, я знаю… но мне нужно на эту… это до востребования.

— Тогда первый поворот направо, первый налево, а потом все время прямо. Не заплутаетесь.

Валлас благодарит его и снова пускается в путь, но дойдя до перекрестка, собираясь повернуть налево — к клинике, — он вдруг понимает, что так как он ничего не сказал об этом полицейскому, тот подумает, что он, несмотря на его ясные и повторенные объяснения, пошел не в ту сторону. Валлас оборачивается, чтобы взглянуть, наблюдают ли за ним: полицейский усиленно размахивает рукой, напоминая ему, что сначала он должен свернуть направо. Если сейчас он пойдет в другую сторону, его примут за сумасшедшего, идиота или незадачливого шутника. Может, он даже побежит за ним, чтобы вернуть на правильный путь. Если же вернуться и все объяснить полицейскому, то это было бы просто смешно. Валлас уже собрался свернуть направо.

Раз уж он рядом с этой почтой, не лучше ли пойти туда без всякого промедления? К тому же время уже за полдень и доктор Жюар обедает; тогда как на почте, которая работает без перерыва, он никому не помешает.

Прежде чем исчезнуть, он еще раз видит полицейского, который делает ему одобряющий знак — подтверждая ему: он на правильном пути.

Глупо ставить регулировщика в таком месте, где не надо регулировать никаким движением. В это время дети уже разошлись по домам. Школа хотя бы тут есть?

Валлас, как и сообщил ему полицейский, сразу оказывается перед новым перекрестком. Если свернуть направо, то эта улица Бернадота явно приведет его назад, позволив тем самым через небольшой крюк выйти к Коринфской улице; но теперь, должно быть, до клиники ему не ближе, чем до почты, и кроме того, он не очень хорошо знает этот район: есть риск столкнуться нос к носу с полисменом. Эта выдумка с почтой до востребования была неудачной: если ему доставляли корреспонденцию в это отделение, то ему следовало знать его адрес, а не приблизительное местонахождение.