– Сто двадцать тысяч…

Мадам Львова была глубоко равнодушна к деньгам. Но и ее сумма поразила.

– Да, за такое могут убить, – проговорила она в глубоком раздумье. – У тебя есть подозреваемый?

– Тайна сыска, – ответил Пушкин и получил заслуженный шлепок. Куда нежнее прежнего.

– У себя в сыске командуй, мой милый. В моем доме изволь отвечать на вопросы. Раз уж напросился в гости…

– Хорошо, тетя, – послушно сказал Пушкин, обратившись в мальчика. Каким для нее и остался.

– Я жду…

– Надежных подозреваемых нет… Честное слово, – быстро добавил он.

– Чем я могу тебе помочь?

Вот от этой помощи мог быть толк. Не то что от некоторой замерзшей барышни, менявшей имена и фамилии как перчатки. Точнее – варежки…

– Почему Настасье Тимашевой нельзя играть на рулетке?

Кажется, тетушка ждала чего угодно, только не этого вопроса. Теперь уж ей отступать было некуда.

– Сугубо между нами и под большим секретом, – сказала она. – Много лет назад мы проводили юные годы в Висбадене…

– Там и сделан общий снимок?

– Не перебивай тетю!.. Ты прав, мой милый… Тогда сестры еще были в девичьей фамилии – Завадские. Конечно, мы заходили в казино. Играли немного от скуки. И не думали, что беда рядом. Амалия, будущая мать Настасьи, раз попробовав рулетку, оказалась запойным игроком, так сказать… Она спустила все, что они привезли с собой… Если бы не Тимашев, который сделал предложение, ей бы не на что было вернуться в Россию… Тимашев боится, что страсть Амалии передалась Настасье. Запретил ей близко подходить к рулетке. Пока был жив его брат, он следил за барышней в заграничной поездке. Когда он внезапно скончался, Тимашев потребовал, чтобы Настасья срочно вернулась с висбаденского курорта…

Новость была важной, но место ей в формуле сыска пока не нашлось.

– Но ведь Терновская не играла?

– Никогда, – согласилась тетя. – Порок достался только Амалии… Надеюсь, Анна не потащила Настасью с собой на рулетку? Она как раз вечером тридцать первого обещала быть у нее…

– Что вы, тетя, конечно, нет, – ответил Пушкин, не моргнув глазом.

– Ну и хорошо. – Мадам Львова потрепала его по щеке, что дозволялось только ей. – Теперь ты найдешь злодея, мой милый?

Пушкин дал слово. Ему подставили традиционную щеку для поцелуя и предложили убираться вон. Тетушка еще не решила, что надеть на рулетку… А эта проблема не менее сложна, чем найти убийцу.

24

Месье Клавель боялся. Боялся как никогда. Боялся, что вернется страшная гранд-мадам и снова сорвет банк. Вчера ее не было, хотя крупье был уверен, что барыня захочет увеличить выигрыш. Наверняка заглянет сегодня. Он встречал каждого нового игрока с поклоном и улыбкой, особенно дам в таких милых масках, но сердце трепетало. Крупье не испытывал такого нервного напряжения, даже когда доложил хозяевам о крупном проигрыше.

Ему не выговорили и даже не пожурили за проигрыш, сказав, что на рулетке все бывает. Ничего, купцы вернут потерю с лихвой. Окрыленный таким милосердием, месье Клавель стал доказывать, что надо ввести европейские правила: ограничить ставку. Что даст надежную страховку от большого проигрыша. В ответ же получил: никаких ограничений ставки. Русские ограничений не терпят. Они в «русскую рулетку» со смертью играют. Так неужели ограничивать в деньгах? Пусть месье Клавель не беспокоится. Это будет новая рулетка – «московская», то есть без ограничения ставки. Хоть миллион ставь, нет запрета. Он пытался доказать, как ответственный крупье, что это неоправданный риск. На что ему предложили выбирать: отправиться на вокзал или вести игру по правилам «московской» рулетки. Месье Клавель остался со своим страхом наедине.

Вчерашний день немного успокоил. Рулетка была в плюсе. Но что будет сегодня? Он заметил за столом знакомых игроков. Пора было начинать. Месье Клавель поблагодарил всех, кто пришел на игру, и сказал привычное: «Faites le jeurs, messieeurs! Faites le jeurs, messieurs!»

Ставили мало и неохотно. Месье Клавель прибывал в напряжении, ожидая, что гранд-мадам сейчас войдет в зал. Но ее не было. Игра текла вяло. Как вдруг, после удара «18, красное, чет, меньше половины», сразу три игрока сделали ставку на zero. В первое мгновение месье Клавель не понял, что это значит, но озарение пришло: игроки повторяют в точности порядок ставок гранд-мадам. Она как раз поставила на zero, месье Клавель прямо видел эти сто рублей, сразу после того как вышло «8, черное», а за ним «18, красное». Если снова начинается сумасшедшая игра, четыре игрока не разорят, а уничтожат рулетку. И его заодно. Месье Клавеля больше не возьмут ни в один зал, сочтя, что он приносит неудачу…

Крупье обратился за помощью к той, кто не мог обмануть. Игра была спокойна. Нити тянулись и плелись. Он понял, что наваждение исчезло. Можно играть. Месье Клавель запустил колесо. Шарик перепрыгнул zero и лег на «32, красное, чет, больше половины». С невиданным облегчением месье Клавель собрал жалких триста рублей с zero. Таких дорогих для него. И не забыл мысленно поблагодарить игру. Его обожаемую Madame la Roulette[29].

– Faites le jeurs, messieurs! Faites le jeurs, messieurs!

Прасковья отошла от стола.

– Просадили, – сказала она, улыбаясь под маской.

Фудель и Лабушев тоже отошли. Им оставалось смотреть. Каждый проиграл последние сто рублей. У Фуделя держалась в кармане пятерка, но только на крайний случай, когда будет уверен. И только на цвет. Лабушев спустил все, что занял…

Зато Эфенбах был приятно удивлен. Не запомнив ничего из лекции Пушкина, он поставил на красное. И удвоил три рубля. Такая игра ему понравилась. Он опять поставил на красное…

В зал вошла мадам Львова. Она надела платье, которое ей не нравилось. Настроение ее было предгрозовым. Окинув взглядом зал, сразу заметила барышень в светлом и темном платьях, которые при ее появлении зашли за спины игроков. На лицах у них были маски. Кого вздумали обмануть? Тетушка решительно направилась в их сторону. Заметив движение, барышни в масках резво пошли вдоль стола. Но от мадам Львовой еще никто не уходил.

Месье Клавель заметил странную беготню за спиной, но нельзя же запретить дамам немного размяться. Он запустил шарик.

Выпало «35, черное, нечет, больше половины».

– Едрёно коромысло на суку повисло! – выразился Михаил Аркадьевич, у которого лопатка забрала шесть рублей. Такая игра ему совсем не понравилась. Он рассердился и опять поставил три рубля. На черное. Вместо того чтобы после проигрыша сделать ставку в семь рублей на том же цвете. А если понадобится, то и еще раз. Как советовал Пушкин в способе игры d’Alambert. Но кто из нас слушает советы!

Между тем мадам Львова, настигнув беглянок, попыталась схватить за голый локоть преступницу в белом платье.