– Поехали, – передав зрительную трубу оруженосцу, Арцыбашев махнул рукой. – Нечего тут и делать.

Вся кавалькада – отряд закованных в латы ливонских дворян и наемники – пустилась неспешной рысью вслед за своим монархом. Три дня назад его величество покинул Оберпален – надо же было хоть иногда показываться под стенами Ревеля! Показался… можно было и уезжать, но допрежь того хотя бы пару недель побыть в «полевой ставке», как Леонид называл брошенный хутор километрах в пяти от осажденного града. Там король ночевал, там решал вопросы, принимал просителей и жалобщиков – в общем, правил, как мог, иногда даже и закатывая пиры: людям нужен был отдых, а денег грозного царя пока хватало.

Въехав во двор, Магнус спрыгнул с коня и, бросив плащ подскочившему Петеру, вошел в дом, пригнувшись, дабы не стукнуться лбом о низкую притолочину. Внутри мызы все было как везде – одна большая комната с печью, из мебели окромя стола огромные сундуки, широкие деревянные лавки да резной шкаф работы неизвестного шведского мастера. В шкафу имелась посуда – стеклянные рюмки, миски тонкого фарфора и даже серебряные ложки. Все это конечно же вовсе не осталось от прежних хозяев – хорошо еще, хутор не сожгли! – а было привезено из ливонской столицы стараниями расторопных слуг. Как и вставленные в окна стекла – чтоб уж по-королевски совсем!

Отобедав в компании адъютанта-фехтовальщика и нескольких баронов с побережья, Арцыбашев уселся на застеленный алым плащом сундук и, как и положено по времени, принялся принимать посетителей, коих набралось достаточно много. Дворяне, крестьяне, бюргеры из мелких ливонских городков, поспешивших передаться под руку добрейшего короля и тем избежавших полного разора.

Как обычно, жаловались друг на друга. Сосед на соседа, ясное дело – из-за земли. Кто-то не там ограду построил, кто-то не туда проехал, кто-то от чужого выгона втихаря оттяпал кусок. А один купец из Вика отстроил в своем доме лишний этаж, так что теперь загораживал солнце соседу напротив.

Казалось бы, мелочь – но вследствие затянувшейся войны, никакого другого, кроме королевского, суда не было. Судил тот, у кого войско, у кого сила. Впрочем, Магнус старался поступать по местному праву, еще называемому «магдебургским», или просто «немецким», и предусматривавшему множество городских свобод.

Все сказанное, высунув от усердия язык, старательно записывал Петер, с недавних пор совмещавший при ливонском монархе обязанности слуги и секретаря, что в те времена было не внове. Записанное тщательно проверялось, а уж потом, после опроса свидетелей, выносился вердикт, за исполнением которого надзирал особый отряд ландскнехтов-ивангородцев. Магнус, кстати, давно уже подумывал объединить эти два города – Ивангород и Нарву, что явно пошло бы обоим на пользу… но вполне могло и вызвать гнев Грозного царя, чего Леониду сейчас было не надобно, ведь рано или поздно он все же планировал попасть в Москву, проникнуть в подвал и…

– Там еще одна женщина, мой король, – заглянув за дверь, доложил Петер. – Похоже, на сегодня последняя.

– Зови.

На пороге возникла настоящая красавица, из тех рафинированно-жеманных худышек, что всегда нравились Леониду. Хотя по здешним нравам она вряд ли считалась красивой – именно потому, что худа, бледна, мелкогруда. Хотя нет, с грудью у просительницы явно все было в порядке – просто не видно было из-под накинутого плаща… который, вместе с изящной шляпой, галантно поклонясь, и принял на руки секретарь.

Глухое, темное с серебром платье, по испанской моде чопорное и скромное, еще более оттеняло белизну лица и белокурые локоны, уложенные в затейливую прическу, наверняка стоившую немалых денег, как и накрахмаленный гофрою воротник – брыжи – носимый в те времена как женщинами, так и мужчинами. Лежавшая на нем, как на блюде, или на мельничном жернове, голова однако вовсе не казалась смешной – слишком была красивой.

Серо-голубые глаза, кроткий взор, изящные, затянутые тонкими замшевыми перчатками, руки… Красива, красива, ах… Именно такой тип женщин всегда привлекал Арцыбашева, о чем он даже как-то по пьяни проговорился собственной свите, посетовав на то, что «слишком уж толстые девки здесь, нет в них никакого изящества».

Эта была изящна – не отнимешь, невообразимо – по меркам двадцать первого века – красива. И довольно молода – лет, верно, двадцать пять, вряд ли больше.

– Прошу, садитесь, мадам…

– О, ваше величество, вы так добры… – придержав широкую – конусом – юбку, женщина галантно поклонилась. – Позвольте представиться: Магда фон Гессенгейм, вдова славного рыцаря Гуго фон Гессенгейма, мой замок не так далеко… думаю, вы знаете, где…

– Да, знаю, – с улыбкой кивнул король. – Что же вы хотите от меня, прелестная фрау?

– Самую малость, ваше величество. У нас старинный спор с соседями – из-за земель. После смерти мужа наши отношения обострились, и только вы, ваше величество, в силах разрешить наш спор. Но… Ах, не смею и просить вас… я слишком самонадеянна, верно…

– Ну, ну, смелей, – Магнус погладил бородку. – Излагайте свою просьбу, госпожа фон Гессенгейм.

– Так вы позволите?

– Конечно, конечно… давайте же!

Темные густые ресницы обворожительно вздрогнули, серо-голубые глаза вспыхнули надеждой и радостью.

– Видите ли, ваше величество, все мои бумаги – в замке, их слишком много, чтобы везти сюда… Вот если бы вы соблаговолили посетить мое пристанище… Даже не знаю, как вас и просить! Кстати, у меня очень хороший повар и недурные запасы вина.

– Приглашаете в гости?

– Именно, мой король!

Магда потупила глаза, тугая грудь ее колыхнулась под платьем, колыхнулась столь волнующе и сексуально, что у молодого монарха сильно забилось сердце.

– Так почему б мне и не съездить? – снова улыбнулся король. – И в самом деле! Не вижу для отказа причин. Петер! Передай свите – пусть немедленно собираются, готовят коней.

– О, ваше величество, – едва секретарь выскочил за дверь, как юная вдова пылко схватила руку монарха. – Я хотела просить вас взять с собой как можно меньше людей. Не хочу привлекать лишнее внимание, понимаете… не знаю даже, как и объяснить.

Облизав губы, Арцыбашев милостиво кивнул:

– А не надо ничего объяснять, милая фрау. Я с удовольствием пойду вам на встречу, сделаю так, как вы просите. Действительно – к чему слишком много людей?

«Ей просто нечем будет их накормить, – тотчас же подумал Магнус. – Знаем мы этих мелких дворян. Кроме шпаги – блоха в кармане да вошь на аркане. И платье, вон, бедноватое… хоть и по испанской моде, да, видно, сшито давно, верно, еще при живом муже».

Выехали уже через пять минут. Его величеству и собираться-то было – только подпоясаться. С собой король прихватил лишь оруженосца, слугу-секретаря Петера и Анри Труайя. А кого было опасаться-то? Все земли кругом принадлежали ему, славному ливонскому повелителю, кстати, уважаемому уже многими. Всюду стояли его войска… либо союзные, русские, и короля почти все воины знали в лицо. К тому же до замка вдовы было километра три, вряд ли больше.