Населяли Город Лжецов, как уже было сказано, местные арабы, а также русские, бежавшие от большевиков куда глаза глядят, и осевшие временно в Палестине, да так и оставшиеся здесь навсегда, так что появилось уже второе их поколение, которое, естественно, лгало так же, как и их родители. Когда же к горожанам прибавились бежавшие из Европы евреи, жизнь в городе, сами понимаете, сделалась и вовсе невыносимой. Вчерашние антифашисты, люди во всех отношениях честные и благородные, многие из которых участвовали даже в Сопротивлении, начинали вдруг лгать вместе со всеми, и остановить их было уже нельзя. Справедливости ради скажем, что среди русских жителей Города Лжецов было немало заслуженным боевых офицеров, которые на фронтах гражданской войны не раз доказывали свою храбрость, а здесь вдруг сделались презренными лжецами, с которыми никто не хотел иметь дело. Жители города постоянно рассказывали друг другу невероятные истории, которые на поверку оказывались чистой воды выдумкой, заявляя, например, что желают сосватать своего сына к дочери соседа, и беря с того приличные деньги на предстоящий свадебный пир, а потом, когда все было потрачено, решительно от всего отказывались, осрамив и ославив тем самым навсегда и саму предполагаемую невесту, и ее родителей, которые, впрочем, тоже были лжецами. Очень распространенным средством заработать деньги было притворяться больным или вообще умершим, а потом, во время богатых поминок, встать и заявить во всеуслышание, что ты пошутил, оставив, разумеется, и поминальный стол, и поминальный саван, и даже гроб, если он был уже приобретен, себе. Также практиковались всяческие жульничества во время азартных игр, так что одна половила города постоянно надувала другую, а та, в свою очередь, на следующий день пыталась отыграться, и из-за этого частенько возникали жестокие свары. Девушки сплошь и рядом заявляли в суде, что их лишили невинности, хотя были девственны, как первый, невиданный в этих краях снег, юнцы притворялись взрослыми мужчинами, и соблазняли жен своих состоятельных соседей, а те, в свою очередь, делали вид, что ничего не замечают. И даже животные в Городе Лжецов, копируя своих хозяев, пытались надуть друг друга и стащить особо аппетитный и жирный кусок пищи. Очень часто кошки притворялись собаками и начинали умильно лаять, а после неожиданно пускали в ход свои острые когти, а собаки научились мяукать, и, вызвав неопытного кота на открытое место призывным любовным голосом, тут же задирали его насмерть. Ослицы часто прикидывались молодыми женщинами, и соблазняли неопытных юношей, а мерзкие козлы, в свою очередь, проделывали то же с ничего не подозревающими почтенными матронами.

В городе было три храма: арабская мечеть, еврейская синагога и православная церковь, и священники всех трех постоянно вели между собой непримиримые войны, заявляя, что их учение единственно верное, чем нарушали вековой принцип терпимости и толерантности, издревле сложившийся на Востоке. Впрочем, Восток это был, Север, Юг или Запад, понять было совершенно невозможно, потому что такого безумного города, кажется, не было ни в одной части света! Безумие жителей дошло до того, что евреи, к примеру, с утра объявляли себя мусульманам, и все скопом шли молиться к мусульманской мечети, на радость ее мулле и на горе несчастному раввину, который в отчаянии выдирал себе из бороды, а также из головы клоки безвременно поседевших волос. Вдоволь натешившись и намолившись в мечети, лжемусульмане возвращались под вечер в свою синагогу, но несчастный раввин, которого от горя хватил удар, уже лежал на ее пороге мертвый, и лжецы тут же начинали обряд похорон, без зазрения совести заявляя, что не понимают, отчего он скончался! Такие же кунштюки с переменой веры проделывали в Городе Лжецов арабы, внезапно поголовно становясь православными, и православные, как один, по мановению волшебной палочки, принимавшие иудаизм. Священников всех трех религий, которые от этого вранья безвременно мерли, как мухи, в городе постоянно не хватало, отчего его жителей вообще вскоре охватило всеобщее неверие, и они объявили себя атеистами. Этого уже не смогли стерпеть силы небесные, и на небе собрался триумвират из Иеговы, Иисуса Христа и Аллаха, который и должен был вынести свой единственно верный вердикт. Однако мнения относительно наказания лжецов разошлись, поскольку Иегова предлагал покарать их всех огнем и серой с небес, опустив после всего весь город вместе с его жителями, а также крупным и мелким скотом, на дно огромного асфальтового моря. Аллах высказал предположение, что лучше всего нечестивцев отдать на суд демонов тьмы, вызвав их из глубин земли, и устроить нечто, подобное изображенному на прекрасных полотнах Босха и Брейгеля. Христос же предложил дать всем шанс и призвать городских жителей к покаянию, для чего отправить к ним пророка, нового Иону, а возможно, даже Иону старого, который жив-здоров и прекрасно чувствует себя на небесах, чтобы тот вразумил несчастных лжецов и призвал их одуматься. Победила идея Христа, и в Город Лжецов был послан, как некогда в Ниневию, пророк Иона, правда, не старый, а новый, обитавший неподалеку в простой пастушьей хижине и с утра до вечера гонявший коз по горам, которому Иегова, на правах старшинства, сказал: «Встань, Иона, иди в Город Лжецов, и призови его жителей к покаянию!» И Иона, разумеется, сразу же встал и отправился выполнять волю богов. Или Иеговы. Или одного-единственного Бога. Это уж как кому больше нравится. Иона, кстати, жил неподалеку от Города Лжецов, хорошо знал о всех местных мерзостях, и страстно ненавидел его жителей. Он вовсе не хотел, чтобы они покаялись, перестали врать, и Господь за это простил их. Напротив – он хотел, чтобы город этот исчез с лица земли, а жители его от мала до велика были убиты (о крупном и мелком скоте Иона, сам по основной профессии пастух, так плохо не думал). Поэтому он не торопился выполнять Господню волю, и решил бежать куда-нибудь подальше, в какие-нибудь дальние страны, лишь бы уйти от всевидящего небесного ока. Он сел на первый попавшийся корабль, заплатив корабельщику, и даже не спросил у него, куда же они плывут. Кажется, корабль плыл в Фарсис. Впрочем, а куда же еще мог он плыть? Ну, а дальше случалось то, что и должно было случиться: на море поднялась страшная буря, и корабельщики, не без труда дознавшись, кто во всем этом виновен, бросили Иону в море, а сами по спокойным волнам поплыли дальше. Иону сразу же проглотила большая рыба, которая вовсе не была ни китом, ни какой другой известной зоологам рыбой, и существовала в единственном экземпляре для таких экстраординарных случаев, то есть для Ионы библейского и Ионы нынешнего, а также, возможно, для Ионы будущего, поскольку подобные ситуации, безусловно, будут продолжаться на земле бесконечно, пока вообще не закончится земная история. Пришлось Ионе провести три дня и три ночи в чреве этой экзотической рыбы, а потом, когда та выплюнула его в море, выбираться на берег, и плестись-таки в ненавистный ему Город Лжецов. Иона-второй и тут хотел было схитрить, укрывшись под сенью неожиданно выросшего растения с одним-единственным, размером с приличный зонтик, листом, но Господь тут же спалил этот лист солнцем, заодно пристыдив пророка за такую любовь к эфемерному, неожиданно появившемуся и так же неожиданно зачахшему ростку, и нелюбви к жителям Города Лжецов, которые, в отличие от зачахшего лопуха, все же были людьми.

Скрепя сердце вошел Иона-второй в ворота Города Лжецов, и стал на всех площадях пророчествовать: «Покайтесь, жители безумного города, ибо через сорок дней он будет разрушен!» Лжецы, разумеется, решили подшутить над Ионой и сделать вид, что они каются, хотя на самом деле вовсе не собирались этого делать. Они посыпали головы пеплом, одевались в рубище, и даже на время вместе со своим скотом отказывались от воды и еды, чем очень огорчали Иону, так как он понимал, что Господь за это простит их. Но Господь отлично видел все лицемерие и все фарисейство насквозь прогнившего и циничного города, который каялся лишь на словах, для вида, и в положенный срок, то есть через сорок дней, навел на город страшные небесные казни. Город Лжецов был поражен огнем и серой с неба, жителей и всех животных в нем терзали поднявшиеся из земли адские демоны, а с небес спустились ангелы мщенья и огненными обращающими мечами добивали тех, кто еще каким-то чудом был жив. А потом земля разверзлась и поглотила развалины и бездыханные тела людей и скотов, и на месте поверженного города образовалось огромное асфальтовое озеро, которое смердело так отвратительно, что окрестные племена обходили его стороной за многие километры. «Иди, Иона, домой, к своей хижине и своим козам, возьми чудесным образом появившиеся там перо и бумагу и запиши всю эту историю, потому что ты теперь стал пророком, и о твоих подвигах и страданиях должны узнать все люди земли!» – сказал Ионе Господь. «Но я, Господи, не умею не то, что писать, но даже читать, как же я выполню то, что Ты от меня просишь?!» – возопил к Господу Иона. «Послушай, Иона, – мягко возразил ему Господь, – не говори глупостей, иди, и делай то, что тебе велено: ты, если понадобится, не то что писать и читать, но даже говорить на двунадесяти языках сможешь свободно!» – «Погоди, погоди, – опять возопил Иона, – все это понятно, и я, разумеется, выполню твою волю! Однако ответь мне: чей Ты больше Бог: евреев, христиан или магометан, ибо ты погубил и тех, и других, и третьих, и, значит, волен миловать и наказывать вообще всех на земле!» – «Не вдавайся, Иона, в такие дебри и в такие загадки, – ответил ему с неба Господь, – паси лучше своих коз, сосватай какую-нибудь пригожую девушку, а на досуге все же запиши всю эту историю. Оставь мне ломать свою голову над загадкой того, что с вами, человеками, делать, и как с каждым из вас поступать. Оставь Богу Богово, а пастуху – пастухово, а за сим прощай, еще увидимся на небесах, не так скоро, как ты желаешь, но увидимся непременно!» И Иона выполнил все, о чем говорил Господь, а именно стал опять пасти своих коз, женился на красивой девушке из соседней деревни, а на досуге записал на листах чистой бумаги всю эту историю вполне добротным вечным пером, которое неизвестно как оказалось у него под рукой.