Он поставил сумку на травянистый холмик и накрыл ее курткой.

– Ты обещал пойти за мной куда угодно. Выходит, обманул? – я прыгнула с утеса и столкнула его на землю.

Тихон покатился по траве и затормозил рукой перед острым, расщепленным при падении камнем. Я нарочно отвлеклась, засмотрелась на мелкие цветы. Вскочив на ноги, Тихон подбежал ко мне сзади и навалился всей тяжестью, придерживая мои руки, в попытке свалить меня на землю. В итоге на земле оказался он сам, плавно переброшенный через мою голову и бережно опущенный на цветочную перинку. Толкнуть его назад, придавив ему ноги и вывернув руки, а после – ударив затылком в лицо, было легче и быстрее, но в этом случае он рисковал удариться головой о камни, чего я не могла допустить.

– Вставай, кун-фу панда! – с насмешкой я подала ему руку.

Больше Тихон не испытывал меня на прочность.

***

Неглубокая речка струилась между гладкими черными скалами, разделяя две горы, угрюмо нависшие над нами безлунной темнотой.

– Осторожно, Светик. Не подходи к реке, – предупредил Тихон.

– Там, что, пираньи? – я склонилась к пенной воде, пытаясь увидеть дно.

– Хуже, – Тихон на шаг отступил. – Гребешковые угри.

– Не вижу угрей, – я зачерпнула пену в ладонь.

Из воды вылетела черная змеевидная тварь, изогнутая знаком доллара. Ее зубастая пасть нацелилась на мой нос.

Я схватила ее за шею левой рукой и крепко сжала пальцы, чувствуя, как она поднимает острый игольчатый гребень, способный нанести глубокий порез. Не рассчитывавшая угодить в ловушку чудовищная рыба длиной около метра извивалась винтом. Она пыталась хлестнуть по моей руке спинным гребнем или хвостовыми шипами. Я перехватила ее хвост правой рукой. Ей осталось беспомощно дергаться, испуская злобное шипение.

– Учись, пока я жива, – я поднесла угря к Тихону, чтобы он сомкнул жуткие челюсти перед его восторженным лицом.

Чудовище начало задыхаться вне воды, и я отпустила его в реку.

Случайно посмотрев на отвесную скалу, я заметила крошечное движущееся пятно. Сфокусированное ночное зрение опознало крысиного всадника. Он карабкался по скале, цепляясь за мельчайшие выемки.

– Я достану гнома и узнаю, почему он бегает от нас и куда хочет привести. Я быстро, а ты побудь здесь. Стрелять умеешь? – я дала Тихону пистолет, а сама взяла кол.

– Из охотничьего ружья, – Тихон примерил большой палец к спусковому крючку. – Мы с отцом стреляли уток.

– Думала, ты мухи не обидишь, – я разочарованно мотнула головой. – А ты кровожаднее меня, выходит дело. Я не убиваю милых безвредных существ. Несчастные утки!

– Я тоже не любитель охоты, – промямлил Тихон. – Но мой отец – заядлый стрелок.

– Не продолжай, – оборвала я. – Вот до чего доводит людей стремление заполучить огромное наследство. Ты так старательно угождаешь отцу...

– Я привык слушаться старших, – настала очередь Тихона меня перебить.

– В твоем возрасте пора руководствоваться собственным мнением, – я не стала его слушать, – Независимо, от того, в чьем кошельке лежат деньги. Стреляй при любом подозрительном шорохе, – я напутственно сжала пистолет в его руке. – Я сразу примчусь. Внутри каждой пули – чистый концентрат осиновой смолы, усиленный фенилгидратом. Необязательно стрелять вампиру в сердце. Куда бы ты ему не всадил, он сдохнет через пару секунд. Все. Держись.

– У тебя есть страховка? – спросил Тихон.

– Медицинский полис в кармане не ношу, – отшутилась я.

Я чмокнула его в щеку как подружку, сняла кроссовки и, разбежавшись, перелетела через реку.

С колом в зубах я проворно карабкалась по вертикальной плоскости, успевая снимать пальцы рук и ног с мелких уступов прежде их обрушения. Сверхскорость выручала, но и выматывала. Сбавить темп означало свалиться в реку, утыканную каменными остриями и кишащую голодными тварями.

Я обогнала гнома на пути к большому утесу, похожему на острый нос корабля. Ползая на четвереньках по площадке утеса, я опустила руку и попыталась схватить крошечного человечка, но гному удалось проскользнуть между пальцами. Он опустился ниже и протиснулся в узкую щель, откуда его невозможно было вытащить. Взяв кол в руку, я сплюнула от досады в бурлящий внизу поток, дружески помахала Тихону и встала на ноги. За углом скрывался вход в просторную пещеру. Без колебаний я вошла в нее и едва не завизжала от радости.

Серые с белыми прожилками стены и пол пещеры были исполосованы глубокими вмятинами. Большую часть отметин оставили вампиры, затачивая когти. К их следам примешивались следы низкорослых горных медведей и горгулий. Пещера была сезонным пристанищем стаи вампиров. В периоды долгого отсутствия хозяев туда заселялись животные.

В приподнятом настроении я выбежала на край утеса, воскликнула:

– Ур-ра! Вампиры найдены! Тут пустая нора! – и вернула в зубы кол.

Мой голос эхом разлетелся в горах, пробуждая спящих грифонов и драконов, и пугая бодрствующих горгулий.

Сползать вниз мне было лень. Обойдя площадку, я примерилась к удобному выступу на середине пути и прыгнула назад спиной, будто с вышки бассейна. В воздухе я быстро развернулась на 180 градусов, ухватилась обеими руками за надежный гранит, наполнила воздухом легкие и обрушилась вниз. Краткого полета хватило, чтобы подтянуть ноги к груди. Я приземлилась на четвереньки посреди плоского валуна, омываемого речным течением. Снова – глубокий вдох, полет к берегу в красивом сальто, и мягкое приземление перед восхищенным поклонником.

Или он лишь показался мне восхищенным?

– Ты что творишь, Светик! – схватив меня за руки, Тихон принялся оттирать мои ладони от пыли. – Разве можно настолько себя не жалеть? Ты чуть не разбилась о скалу. Тебе больно?

– Ничуточки, – я выплюнула кол на землю. – С чего ты взял. Я в порядке. Отцепись.

Вид нашей одежды оставлял желать лучшего. Мой трикотажный костюм и его кашемировый джемпер обросли “ушками” зацепок, “хвостиками” рваных ниток. Горы нас не пощадили. Добавим сюда коричнево-серую грязь по всему телу, и станет понятно, что мы были похожи на выживших после всемирной катастрофы.

– Ты упала со страшной высоты... – не успокаивался Тихон. – Правда, нормально себя чувствуешь? Ноги не ломит? А спину не тянет?

– Не упала, а спрыгнула, – я заглянула в его расширенные серые глаза. – И приземлилась на четыре лапы как кошка. У меня ничего не болит. Слышишь? Успокаивайся! Живей.

– Я видел, как сороконожка упала с верхушки дерева на песок. Она приземлилась на сорок лап, но, думаешь, ей не было больно?

– Фу! Еще бы сравнил меня с улиткой, – я надела кроссовки и сфотографировала мобильником пещеру. – Можешь побыть тут со мной до утра? Вдруг вернутся хозяева норы.

– Уволь, Светик. К утру меня ждут дома.