Так мы и сидели какое-то время, сверля друг друга взглядами. Основная и Сумеречная продолжали хранить гробовое молчание и спокойствие.

- Ты знаешь легенду о Данру и его котах? – пробормотала медленно и тихо, словно из-под воды, странно оглушенная. - Ты как они? Появляешься только с приходом сумерек, чтобы украсть солнце?

Кот снова ткнулся носом мне в колени, потерся огромной башкой и лег, подняв морду, продолжая смотреть в глаза.

- Это значит «нет»?

То ли ворчание, то ли рычание раздалось в ответ. А я вдруг расслабилась, откинула голову на спинку качелей, начала расплетать косу, потому что за целый день голова гудела страшно. В конце концов, если бы этот леопард хотел меня сожрать, он давно бы это сделал, я видела его вчера в деле, знаю, на что он способен.

- В Сарраше есть легенда о богине василисков Халисе и боге ночи Данру и его котах, правда богом он тогда еще не был, - улыбнулась я звездам, начавшим зажигаться на полотне неба, возможно, виновником этой улыбки отчасти был и леопард, лежащий сейчас рядом. – Данру был обычным мужчиной, жившим в деревне с другой стороны северных скал. Он увидел Халису в оазисе у тех самых скал, когда пришел туда в поисках нового источника воды.

Змея нежилась под струями водопада, блестела в лучах солнца чешуя цвета стали, играло солнце в черных волосах, звучал эхом звонкий, чистый смех, гипнотизируя и маня несчастного мужчину. Данру наблюдал за василиском из-за огромного камня несколько оборотов и не мог сдвинуться с места, пораженный красотой женщины, желающий ее и умирающий от этого желания. Смотрел, как она выходит из воды, смотрел, как неспешно одевается, смотрел, как уходит. Продолжал смотреть еще долго, не замечая жары, забыв о воде, за которой пришел, и так и вернулся в деревню с пустыми бурдюками. Пораженный, оглушенный, завороженный. Он терзался воспоминаниями и снами всю ночь, а на следующий день опять ушел к оазису. И на следующий, и после.

Он ходил к водопаду весь следующий суман, и, словно зная о его желаниях, будто читая мысли, и Халиса появлялась там. Скидывала одежду, будто красуясь, будто демонстрируя себя, заходила неспешно в воду, позволяя каплям сверкать на коже и чешуе, позволяя лучам солнца скользить по прекрасному телу.

По легенде, в то время солнце над пустыней никогда не садилось, всегда стояло в зените, поэтому и выжгло эту землю почти дотла. И не было от его лучей спасения ни птицам, ни зверям, ни даже богине, поэтому и приходила она в оазис, поэтому и проводила там несколько оборотов. Ночь в эти земли привел именно Данру, но до этого мы еще дойдем.

Спустя суман, Данру наконец-то решился и предстал перед богиней, упал перед ней на колени, коснулся несмело бледной руки. Змея лишь рассмеялась в ответ на осторожное прикосновение и горячие слова. Отняла пальцы и повела плечами, вздернув гордо подбородок. Сказала, что жалкий смертный не смеет даже взгляда от земли отрывать, не то что говорить с ней. Сказала, что ее внимания добиваются пустынные бесы, духи и боги, что в ее честь возводят храмы, что ей поклоняются, приносят в дар драгоценные камни и золото, соревнуются и сражаются за ее расположение. А что может он? Жалкий смертный? Какой дар принесет он ей? Сказала и исчезла, так и не дождавшись ответа.

А мужчина так и остался стоять на коленях и смотреть на воду, из которой только что вышла богиня. Стоял там весь следующий день, и следующий, и еще. Под лучами палящего солнца, умирая от жажды и разбитого сердца, от злости, мучаясь мыслями.

Богиня так и не появилась в оазисе больше, пропала, будто ее там и не было никогда. И взмолился Данру Мироту. Не о силе просил, не о богатстве, не о лучших камнях для Халисы, не о бессмертии. Просил о еще одной встрече.

Говорят, что сжалился Мирот над несчастным смертным, говорят, что дрогнули скалы на шестой день, что брызнула тьма из их недр, пролилась на мужчину, проникла в его тело, и вышли из разлома шесть огромных черных кошек, совсем как ты, зверь. Что золотые цепи волочились за ними, что, когда ступали они, земля под их лапами крошилась и ломалась, дрожала. Поднялся Данру с колен, взял цепи и опутал ими солнце, заковал в них светило, и ночь опустилась на пустыню. Прохладная и тихая, самая первая ночь и самая долгая. Данру решил не дарить Халисе драгоценностей, не приносить жертв, не драться в ее честь, он решил забрать у нее то, без чего она не сможет, то, без чего не выживет. Он решил сделать так, чтобы богиня сама пришла к нему.

На целый месяц Данру и его коты спрятали солнце от Халисы, целый месяц висела над песками тьма. И гибли в этой тьме непривычные к холоду и ночи дети богини, молились ей, просили о спасении и милосердии.

Халиса вышла к Данру через месяц, не в силах больше смотреть на страдания василисков, на то, как заполняют пустыню духи и нежить, как покрываются коркой льда воды озера, в которых она еще не так давно любила плавать. Сама не в силах больше терпеть опустившуюся тьму.

- Верни солнце, Данру, - обратилась она к мужчине. – Ты доказал все, что хотел.

- Теперь я достаточно хорош для тебя? – спросил новорожденный бог, кривя губы в такой же улыбке, в какой недавно кривились губы змеи.

Халиса лишь сжала кулаки в ответ. И снова потребовала вернуть солнце.

- Верну, - кивнул Данру. – Но лишь на время. Я буду забирать и возвращать его каждый день, как напоминание о твоих словах и неуемной гордости. Я хочу, чтобы ты помнила и знала, что я могу забрать светило в любой момент, что могу забыть о милосердии, как забыла о нем ты. И пока солнца нет, пока мои коты играют с ним, пока пустыня укрыта темнотой, ты, Халиса, будешь принадлежать мне. Каждую ночь ты будешь сама приходить в мою постель и покидать ее лишь утром.

Молодая богиня только кивнула в ответ и опустила голову, признавая поражение, сдаваясь и подчиняясь новорожденному богу. Он взял ее за руку, коснулся сжатых губ поцелуем. И в этот же миг на горизонте показались огромные черные коты и забрезжил первый за месяц рассвет. Леопарды тянули за собой солнце, все также скованное золотыми цепями, ступали по небу, разгоняя ночь и в то же время являя ее краски и красоту, возвращая в пустыню надежду.

С тех пор коты Данру, как и было обещано, забирают и возвращают солнце в эти земли. Говорят, что те скалы все еще стоят, что тот оазис и озеро с водопадом все еще на месте, что Халиса с Данру проводят там каждую ночь. Говорят, что иногда в пустыне на закате, если прислушаться, то можно услышать, как звенят цепи котов Данру.

- У тебя тоже есть цепи, леопард? – спросила, когда закончила рассказывать легенду.

Зверь только ухом дернул и удобнее устроил морду на моих коленях. Я пропустила момент, когда он снова сел, когда умудрился положить свою тяжелую башку на мои ноги, когда мои пальцы зарылись в горячую жесткую шерсть.

Поэтому сейчас смотрела с удивлением и на него, и на свои руки на черной шкуре, замерла, в который раз поражаясь пронзительности зеленых кошачьих глаз.

- Ты так смотришь… - покачала головой, осторожно поднимаясь. – Кто ты?