— Надеюсь, он догадается обмотать ее запястья шелковой тканью, прежде чем привязывать к кровати, — произнес Камерон, желая как-то оправдаться. — А главное, что он не успел завершить свою трапезу.

— Ты думаешь, он всерьез решил сделать ей ребенка?

— Думаю, он еще и сам не знает, что с ней делать, хотя по его тону чувствовалось, что он не прочь выполнить свою угрозу.

Мысль о том, что Чарлз может сделать Эвери своей любовницей, привела Камерона в ярость. Эвери принадлежит только ему, и никому другому. Он намерен отправить ее к родителям и упорно убеждает себя в том, будто не испытывает к ней никаких чувств, кроме страсти, но это не имеет никакого значения. Он ее первый мужчина и не желает ни с кем ее делить. И если Чарлз посмеет изнасиловать Эвери, он скоро начнет мечтать о смерти как об избавлении от мучений. Оставив коней в лесу так, чтобы их не было видно, Камерон со своим отрядом подобрался к границе лагеря Де Во и, взглянув на его палатку, похолодел: Чарлза возле нее не было. Подавив желание ворваться в жилище этого негодяя с мечом в руках, Камерон шепотом приказал четверым воинам обойти вокруг лагеря и, ворвавшись в него, имитировать нападение, а сам остался с Лерганом, Малышом Робом и Колином. Теперь оставалось самое трудное — ждать.

— Потерпи немного, скоро мы ее освободим, — прошептал Лерган.

— Перестань меня успокаивать, кузен,-тоже шепотом ответил Камерон, злясь на себя за то, что не может скрыть своих эмоций.

— У тебя секунду назад был такой вид, будто ты готов с воплем ворваться в палатку, размахивая мечом.

— Мне очень хотелось это сделать, но я сумел сдержаться.

— Интересно, почему? В конце концов речь идет о спасении всего лишь Эвери Мюррей, которую ты все равно рано или поздно вернешь ее родителям. Кстати, у тебя еще осталась малышка Джиллиана, которую ты можешь использовать для осуществления своих планов.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебе язык отрежу!

Лерган замолчал, возвел глаза к небу, а Камерон уставился на палатку, страдая оттого, что не видит, что делается внутри, и не может подать Эвери знак, что находится поблизости. Поскольку заняться пока было нечем, Камерон начал размышлять о словах Лергана. Он не должен приходить в ярость оттого, что к Эвери прикасается кто-то другой. Не должен злиться и бояться за ее жизнь, иначе совершит какую-нибудь глупость, как чуть было не совершил только что, когда едва не ворвался в палатку Де Во с обнаженным мечом в руке. Наоборот, он должен напомнить себе, что не испытывает к Эвери никаких чувств, кроме вожделения. Эти мысли его почему-то не успокоили. Ему было хорошо с Эвери. При взгляде на нее у него теплело на сердце. Рядом с ней он отдыхал душой. Милая, умная, очаровательная девушка. Несмотря на занимаемое ею высокое социальное положение, она охотно работала наравне с женами его воинов и даже подружилась с ними. Она первой бросалась на помощь больным и раненым. Хотя путешествие по Франции было нелегким, а временами даже суровым, она ни разу не пожаловалась на тяготы пути. Единственное, в чем они с Эвери не могут добиться согласия, так это в вопросе о том, является ли ее брат причиной позора его сестры. А в целом ему очень нравится Эвери и нравится находиться в те обществе. Странно, он видел в ней не только любовницу, но и друга. Нельзя забывать и о том, что он и его люди обязаны ей жизнью. И поэтому он должен сейчас ее спасти, подвел итог своим размышлениям Камерон, легко заглушив слабый внутренний голос, твердивший ему, что он снова себя обманывает. В этот момент, к облегчению Камерона — слава Богу, можно больше не терзать себя мыслями, — его люди ворвались в лагерь. И через минуту две небольшие повозки, стоявшие в отдалении, загорелись. Началась паника. Лошади метались с испуганным ржанием, люди сэра Чарлза бестолково бегали взад и вперед. Все идет по плану, подумал Камерон и с решительным видом направился к палатке Де Во, подходя к ней сзади.

Когда в палатку вошел сэр Чарлз, Эвери постаралась скрыть страх, хотя это не так-то легко было сделать. Сэр Чарлз взглянул на нее, распятую на кровати, как на жертвенном камне, и губы его растянулись в мерзкой ухмылке. Эвери пожалела, что при ней нет кинжала. С каким бы удовольствием она всадила его в сердце этого подонка! Ее не оставили бы в живых, но сейчас Эвери была готова на все, лишь бы избавиться от позора.

— Вот так твой пылкий шотландский любовник привязывал тебя, чтобы ты не сбежала? — насмешливо спросил сэр Чарлз.

— Нет, — ответила Эвери по-английски и сразу спохватилась: нужно было говорить на французском языке. — Он смелее тебя и привязывал меня только за одну руку. — И тут кровь застыла у нее в жилах: выхватив из ножен меч, Де Во приставил его к горлу Эвери, и она ощутила леденящий холод.

— Советую тебе придержать язык, женщина! В твоем нынешнем положении лучше его не распускать.

— Смотри не забрызгай моей кровью свои великолепные простыни.

— Что ж, тут ты, пожалуй, права. — И сэр Чарлз опустил меч ниже.

Эвери побледнела как смерть, когда он начал медленно разрезать шнуровку на лифе ее платья. Этот Де Во такой же жестокий, безжалостный подонок, как и те, с кем довелось столкнуться ее матери. А поскольку бедняжке пришлось иметь дело с такими безумцами в течение долгих лет, просто удивительно, как ей удалось остаться такой же веселой и милой, какой Эвери привыкла ее видеть. Теперь понятно, почему мама так редко ездит в страну, где родилась. Эвери знала, что, если ей удастся выбраться из этой передряги живой, она тоже вряд ли еще раз ступит на землю Франции, несмотря на то что очень любит своих родственников Люсеттов.

— Ты намерен вернуть меня моим родителям голой? — спросила она, гордясь тем, что голос ее звучит спокойно и она сумела скрыть панический страх, когда Де Во, покончив со шнуровкой, методично и вроде бы нехотя принялся разрезать на ней платье.

— Ну что ты! Как ты плохо обо мне думаешь, — упрекнул он ее. — Я подарю тебе шикарные платья, достойные любовницы такого человека, как я. Такие же, какие мой кузен Вашель подарил твоей матери много лет назад.

— А как сейчас поживает сэр Вашель? Надеюсь, он мертв? — Эвери непроизвольно вздрогнула, когда сэр Чарлз острием меча распахнул разрезанное платье у нее на груди.

— Совершенно верно. Мертв. — Подойдя ближе, он осторожно погладил Эвери по груди.

Эвери заставила себя спокойно выдержать его прикосновение, однако не показывать отвращения оказалось гораздо труднее.

— Он что, мирно почил в своей постели?

— В постели — да, но далеко не мирно. Лет десять назад какой-то подонок его отравил. Он умер не сразу. Много дней мучился от боли.

По тону своего мучителя Эвери поняла: если он сам не убил своего кузена Вашеля, то прекрасно знает, кто это сделал и почему. А он, без сомнения, получил от смерти своего родственника немалую выгоду. Какое лицемерие — обвинять в убийстве ее маму, которую суд оправдал, в то время как скорее всего именно он и убил своего кузена. Видимо, Де Во считают убийство своих родственников наследственной привилегией. Убрав меч в ножны, сэр Чарлз начал не спеша развязывать ленточки на рубашке Эвери, и она едва не взмолилась о помощи, но в последний момент сдержалась. Нет, не доставит она этому подонку такого удовольствия! Ей показалось странным, что, раздевая ее, он не выказывал ни малейших признаков вожделения. Даже взгляд его остался совершенно безучастным. Эвери стало не по себе. Он проделывает это, чтобы ее унизить, догадалась она и содрогнулась от ненависти. Он решил мучить ее долго, до тех пор, пока она, обезумев от стыда и страха, сама не попросит его ее изнасиловать, чтобы поскорее покончить с этой пыткой. Распахнув ее рубашку, Де Во уставился на ее грудь и, нахмурив брови, побарабанил по подбородку длинными пальцами. Жаль, что ноги у нее связаны и она не может пнуть его в лицо.