В ответ на приглашение птицы одна за другой спланировали к правителю, расселись на могильных камнях — тех, к которым прислонялись спинами мертвецы.

— Кумай — это кличка орла? — поинтересовался Олег.

— Это имя их всех, — ответил мудрый Аркаим. — И этих, и тех, что отдыхают сейчас в птичнике, и тех, что отпущены на вольную охоту. — Предупреждая следующий вопрос, правитель добавил: — Их у меня больше пяти десятков.

— Красавцы, — похвалил крылатых хищников ведун.

— И умны, как люди, — добавил от себя правитель.

Он обошел всех орлов, негромко что-то каждому говоря, открывая сумку и пересыпая в нее некий порошок из сосудов, похожих на тыквы, только каменных. Закончив обход, мудрый Аркаим взмахнул рукой: — Карьяки!

Орлы спрыгнули с камней и, шумно взмахивая огромными крыльями, начали набирать высоту. В небе они сошлись над центром плоскогорья, покружились, почти соприкасаясь крыльями, одновременно дернули клювами деревянные застежки и полетели в разные стороны. Одна из птиц — к вершине напротив, две другие, как понял Середин, — к пикам справа и слева от него. В воздухе, развеиваясь, заискрился порошок. Ведун потер запястье, тоскуя по исчезнувшему крестику. Он даже не знал, когда утратил столь важный амулет. То ли когда бандиты Раджафа их грабили, то ли здесь, когда их раздевали перед омыванием. Тогда он находился в слишком жалком состоянии, чтобы замечать подобные мелочи, а теперь искать было уже поздно.

— Что это за зелье, мудрый Аркаим? Уж не собираешься ли ты посадить зубы дракона для создания армии?

— У меня нет зубов дракона, ведун, но ты почти угадал. Это зелье поможет мне создать самое могучее войско за всю историю Кайма.

— Что же это за порошок, мудрый Аркаим?

— А как тебе удалось одолеть медного стража, ведун Олег? — Каменные сосуды бесследно исчезли в складках бесформенной мантии. Правитель улыбнулся: — Вот видишь, чужеземец, мы оба не торопимся раскрывать свои тайны. Скажу лишь, что без помощи порошка воины получаются очень тупыми, малопослушными и довольно слабыми. Порошок насыщает их плоть силой, вызывая энергию духов и не принятых на поля вечного блаженства душ. Аттара храш коми, тхара, тзара, Тхор! — вскинул руку властитель здешних земель. — Ананубис, кхор, тра Киор, Кнор, Кнор-Кронос! Атахи!

Над нагорьем внезапно потемнело, несмотря на ясное небо и сияющее в зените солнце. Вздымая клубы пыли, подул ветер — со всех сторон к центру, — послышался жуткий вой.

— Вставайте! — простер вперед руку мудрый Аркаим.

И вдруг по полю мертвецов словно пробежала волна. У кого-то из них повернулась голова, у кого-то неожиданно вытянулись ноги, кто-то уронил на землю ладонь, а кто-то, наоборот, поднял руку вверх. Снова шевельнулся один, другой. Совсем свежий, еще почти не тронутый разложением труп попытался встать.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — истошно, на одной ноте завопила Урсула, спряталась за спину ведуна и вцепилась ему в плечо с такой силой, что продавила мясо до костей.

Застонав от боли, Олег попытался оторвать от себя пальцы невольницы, но это оказалось не так-то просто. Впору было вынимать саблю и использовать ее рукоять вместо гвоздодера. Когда он смог, наконец, отгибая по одному пальцу, избавиться от кисти Урсулы, позволив ей вцепиться в ремень, умершие поднялись уже все, неуверенно покачиваясь на своих местах и переступая с ноги на ногу.

— Ты собираешься воевать со своим братом армией из восставших мертвецов, мудрый Аркаим?

— Разумеется, чужеземец, — спокойно кивнул правитель. — Что в этом плохого? Я люблю своих людей и не хочу, чтобы они гибли на войне. А покойники все равно уже мертвы, их можно не жалеть. Согласись, это будет великая победа: принести свободу целому народу, избавить его от злобного тирана, не пролив ни капли крови. Война, в которой не будут гибнуть воины, в которой враг будет поражаться бездушными существами, в которой мирные земледельцы и ремесленники останутся спокойно трудиться на своих полях и в мастерских, а всю опасную работу за них проделают те, кто не способен страдать, испытывать боль, умирать. Разве это не замечательно, ведун Олег? Разве я не прав?

— Во всяком случае, это выглядит вполне логично и гуманно, — кашлянул Середин. — Если твой брат тоже поднимет на войну мертвецов, то ваша война станет воистину невероятным зрелищем. Война мертвецов.

— Мой брат посвятил слишком много сил борьбе за власть и слишком мало — изучению древней мудрости! — В голосе правителя звучало нескрываемое торжество. — Ему придется обходиться в боях только своими бандами. Согласись, ведун, превосходство в знании — это великая сила.

— До тех пор, пока ей не доведется столкнуться с банальным, остро отточенным клинком, — спокойно возразил Олег.

— Ничего страшного, оружия у меня вдосталь. — Властитель взмахнул рукой, и мертвецы со всех концов плоскогорья начали собираться к нему. — Мои ремесленники ковали его много лет, готовясь к возможному нападению Раджафа на наши долины. Да и клинки, что привез твой друг, тоже пришлись весьма к месту. Мечей теперь хватит на всех. Ну, как тебе моя армия, чужеземец?

Мудрый Аркаим широким жестом указал на столпившиеся полукругом сотни скелетов, полугнилых останков и просто мертвецов. Девушка наконец-то перестала выть в ухо и сползла на землю без сознания. Олег наклонился, уложил спутницу на бок, стянул с ног войлочные тапочки и подложил ей под голову, чтобы не исцарапалась о камни. Потом выпрямился и кратко ответил:

— Сброд.

— Ну, это пока, чужеземец, — недовольно поморщился правитель. — Когда я вручу им мечи и дам команду: «Вперед!», — разве найдется сила, которая сможет их остановить?

— Двадцать минут, мудрый Аркаим. Я даю им двадцать минут существования после того, как их обнаружит противник. После чего твоей армии не станет.

— Почему?

— Я видел бойцов Раджафа, мудрый Аркаим. Они умелы, обучены, у них есть катафрактарии, или рыцари, или шевалье, или кованая рать — уж не знаю, какой из терминов тебе более понятен. Удар полусотни тяжелой конницы раскидает это воинство, как кегли, и никакие мечи тут ничего не заменят. А колесницы, которые я тоже видел, легко добьют тех, кто остался.

— Вот как? — степенно кивнул правитель. — Как же тогда поступить? Отдаться на милость тирана? Самому положить голову на плаху, а людей своих, выросших свободными, добровольно привести в застенок на потеху Раджафу?

— Не надо впадать в крайности, мудрый Аркаим, — задумчиво почесал кончик носа Середин. — Если эта толпа для войны не пригодна, это не значит, что из нее нельзя сделать пару крепких батальонов. И прежде всего, главное оружие пехоты — это не меч, а щит. Щит и копье. Хотя нет, главное оружие — это сомкнутый строй. Я думаю, у вас в армии пехоты никогда и не было? Ну да, само собой. Воевали вы в основном со степняками, а за ними пехтуре бегать бесполезно. Да и не настолько вы нищие, чтобы на своих двоих по дорогам войны топать. У нас на Руси тоже даже слова такого «пехота» никогда не было. Но зато был опыт общения со всякого рода эллинами и римлянами. Конница, конечно, всегда лучше, но… Не думаю, что у тебя найдется еще и конское кладбище.