Как ты думаешь, не могла бы ты замолвить за меня слово перед бабушкой, чтобы двор хотя бы заплатил моим слугам? Может быть, она позволит мне пользоваться королевским гардеробом? Без надлежащей одежды я не могу появляться за столом, и мне приходится ложиться в кровать голодной, если на кухне забывают прислать что-нибудь в мои комнаты. Ты не поможешь мне? Я не знаю, что мне делать, а мужчины, которые должны были бы заботиться обо мне, используют меня в своих играх».

Я отправляюсь в темные душные комнаты своего уединения, ожидая, что мне придется провести там долгие недели в изоляции и молчании. Я даю себе слово не вспоминать о том, что сказал мне муж о проклятье, и не принимать высказанные им обвинения, потому что они смешны и сам он смешон. Все знают, что это тиран Ричард III убил принцев в Тауэре, чтобы заполучить трон своего племянника. И все знают, что мой отец пришел и спас Англию от этого монстра. И за этот подвиг мы, Тюдоры, получили благословение, ни о каких проклятиях и речи быть не может. Исход битвы при Босворте доказывает, что Всевышний благоволит к Тюдорам. Моя мать вышла за Тюдора, хоть и была из рода Плантагенетов, и красная роза, заключенная в белую, стала символом Тюдоров, Господь послал им Артура и меня. Даже это является доказательством, самым простым и явным: мы – семья, благословенная Господом, не замаранная грехом и свободная от проклятий. Этого доказательства должно быть достаточно любому, во всяком случае, достаточно мне, воспитанной бабушкой в страхе перед любым грехом и ересью. Уж она-то точно знает, что Тюдоры – избранные самим Всевышним короли Англии и что только его благой волей я была поставлена королевой, и что я – ее любимица, как и любимица в глазах Господа. Меня утешали мысли о Екатерине, которая растеряла всю свою заносчивость и превратилась в простую принцессу, умоляющую о возможности выйти замуж и стать членом нашей семьи и уверяющую меня в том, что этой семье ничего не угрожает. Сейчас она низложена до одинокого нищенского существования в комнатах, выделенных специально для придворных приживал, в то время как я занимаю лучшие комнаты лучшего дворца столицы моего королевства, и когда я вспоминаю об этом, мое сердце наполняется добротой и нежностью по отношению к ней. Преисполнившись сострадания, я пишу ей ответ:

К началу родов в мои комнаты приносят дарохранительницу, и мой исповедник вместе с благочестивыми монахинями из аббатства Холируд молятся обо мне денно и нощно. Я ничего не боюсь, если не считать того, что мне недавно сказал муж. Ну разумеется, человек, который носит вериги и власяницы в надежде замолить страшный грех, убийство собственного отца, помазанного короля, будет везде видеть заговоры и проклятья. В самом деле, ему следует как можно скорее отправляться в Иерусалим, иначе как еще, если не крестовым походом, он может вернуть себе благосклонность небес? Потому что его грехи – не ровня ошибкам простых смертных, которые можно замолить простыми молитвами и поклонами обыкновенного священника. И он не был благословлен на правление с самого рождения, как я.

Я не боюсь этих родов, и они проходят легко. Я крайне разочарована, поскольку ребенок оказывается девочкой, но я решаю назвать ее Маргаритой и просить бабушку стать ее крестной и приехать на ее крещение. Девочку тихонько передают кормилице и прикладывают к груди, но она не берет грудь, и я замечаю, как кормилица обменивается обеспокоенными взглядами с одной из нянек, однако мне они не говорят ни слова.

Я позволяю повитухам омыть себя и наложить повязки со мхом и лечебными травами. Как только эта процедура заканчивается, я засыпаю. Когда я просыпаюсь, мне говорят, что девочка уже мертва.

На этот раз муж находит для меня ласковые слова. Он приходит в мои комнаты, где я скрываюсь в уединении и куда не должна ступать нога мужчины – даже мой духовник молился за меня из-за ширмы. Яков входит тихо и взмахом руки отсылает женщин прочь, не обращая внимания на их порицание и упреки. Он берет меня за руку, несмотря на то, что по мне еще не был отслужен очищающий молебен и я еще не чиста. Я не плачу и нахожу странным то, что он ничего не говорит о моем молчании. Почему-то мне не хочется плакать, я хочу только спать. Уснуть и больше не просыпаться.

– Моя бедная возлюбленная, – говорит он.

– Прости меня. – Слова с трудом формируются у меня на языке, но я должна перед ним извиниться. Должно быть, со мной действительно что-то не так, раз двое моих детей умерли так скоро после рождения. А теперь Екатерина и Мария узнают о моем несчастье и Екатерина наверняка подумает, что со мной не все в порядке, что с нами, Тюдорами, не все в порядке, и что «Увы, этого было не дано» относится ко всем нам.

Мария слишком молода и глупа, чтобы осознать, что потеря ребенка – самое страшное несчастье, которое может произойти с королевой. Но Екатерина быстро начнет сравнивать меня со своей плодовитой матерью и символом своего рода – гранатом и станет еще усерднее хлопотать о своем замужестве с Гарри.

– Это всего лишь неудачное стечение обстоятельств, – говорит Яков, словно бы не слышал ни о каком проклятье и это не он говорил мне о нем. – Главное, что мы знаем, что мы можем зачать ребенка, и ты вынашиваешь их и рожаешь в срок. А это – самое сложное, поверь мне, дорогая. Следующий наш ребенок будет жить, я в этом уверен.

– Мальчик, – тихо произношу я.

– Я буду об этом молиться, – говорит он. – Я отправлюсь в паломничество. А ты отдыхай и набирайся сил, а когда мы состаримся в окружении наших праправнуков, то станем молиться о душах тех детей, которых мы потеряли. И мы будем помнить о них только в молитвах, а эту боль от их утраты мы оставим позади, в далеком прошлом. Все будет хорошо, Маргарита.

– Но как же проклятье, вы же сами говорили…

– Я говорил, побуждаемый гневом, горем и страхом, – нетерпеливо отмахивается он. – И был не прав, нельзя было так с тобой говорить. Ты слишком юна, к тому же тебя воспитали с мыслью о том, что ты выше всякого греха. Жизнь покажет тебе, что ты не права, и тебе совершенно ни к чему, чтобы это делал за нее твой собственный муж. И я был бы плохим мужем, если бы поторопил эти события.

– Не надо считать меня глупой, потому что это не так, – с достоинством говорю я.

– И это хорошо, потому что я определенно глупец, – говорит он, склоняя голову.

Я думаю, что надо будет написать Марии, моей сестре, которая сейчас помолвлена с наследником величайшего из королевств крещеного мира, и предупредить ее о коварстве гордыни. Оказывается, можно выйти замуж за могущественного короля, но оказаться не способной подарить ему наследника. В каждом письме из Англии теперь говорится, что она становится все красивее и красивее, но это не значит, что она окажется плодовитой и сможет вырастить сильного и достойного наследника. По-моему, она должна знать, что вполне может стать моей товаркой по несчастью и что ей не стоит думать, что ей удастся пройти этот путь без потерь. Я собираюсь рассказать ей, что Тюдоры не так уж могущественны и благословенны и что, возможно, ее не ожидает такая уж великая судьба, как ей твердят другие, и что ей не стоит надеяться на то, что ее минует горькая чаша только потому, что она всегда была всеобщей любимицей и самым красивым ребенком в семье.