Но внезапно меня что-то останавливает. Мне очень странно осознавать, что передо мной лежит бумага и чернила, но я не хочу ее предостерегать. Мне не хочется очернять ее мечты о будущем. Разумеется, меня раздражают мысли о том, как она танцует в Ричмондском дворце и красуется в Гринвиче, превратившись в законодательницу мод при богатом дворе, но я не хочу становиться тем человеком, который скажет ей о том, что наша семья на самом деле не так безукоризненна, как мы себе представляли. Возможно, нам не всегда будет везти и на истории нашего имени могут быть темные пятна, возможно, нам придется заплатить за смерть Эдварда Плантагенета, 17-го графа Уорика, за повешенье мальчика, которого мы назвали Перкин Уорбек, кем бы он там ни был. Безо всякого сомнения, мы больше всего выиграли от исчезновения двух принцев Плантагенетов из заточения в Тауэре. Даже если мы к этому непричастны, нам это было выгоднее всего.

Поэтому вместо задуманного я пишу бабушке, чтобы поделиться с ней своим разочарованием и горем, и спрашиваю ее, есть ли хоть малейшая причина, по которой Господь отвернулся бы от меня и отказал мне в сыне. Почему принцесса рода Тюдоров не может родить и вырастить мальчика? Я не говорю ни слова о грехе, лежащем на нашей фамилии, и о бедности, в которой живет Екатерина, потому что не вижу причин, по которым она могла бы прислушаться к моим ходатайствам. Я только лишь спрашиваю, знает ли она, почему наш род может оказаться не способным произвести наследника. Мне очень интересно, что она мне ответит. И будет ли этот ответ правдой.

На Пасху мы приезжаем в Стерлинг. Стоит жуткий холод, кони скользят сквозь заснеженные пути, повозки с багажом вязнут и задерживаются в дороге, поэтому поначалу у меня на стенах нет шпалер, а вокруг кровати – балдахина. Мне приходится спать на суровом постельном белье, совершенно без украшений.

Мой муж смеется и говорит, что меня избаловал мягкий английский климат, но мне все равно трудно свыкнуться с тем, что в это время года может быть так темно и холодно. Я истосковалась по зеленой весенней траве и по утренней птичьей трели, под которую так приятно просыпаться. Я заявляю, что не встану с кровати, пока за окном не станет светлее, и если рассветет только к полудню, то так тому и быть. Яков клянется, что не только не станет мне мешать, но и сам, собственноручно, принесет поленьев в мой очаг и согреет мне эля на завтрак. Он весел и добр ко мне, и я снова беременна, на этот раз окутанная надеждой и уверенностью, что сейчас мне повезет. Я уже достаточно страдала.

Когда однажды он входит в мои комнаты с бумагами, мне думается, что он снова пришел, чтобы мне почитать, и только надеюсь, что на этот раз это не поэзия на шотландском языке. Теперь я понимаю гаэльский, но поэзия на этом языке обычно очень пространна. Однако на этот раз Яков не усаживается в свое любимое кресло, а подходит и садится на мою кровать. Я замечаю, что его лицо мрачно, когда он отыскивает взглядом леди Элизабет Верни, мою старшую фрейлину, и жестом велит ей остаться с нами. В то же мгновение я понимаю, что из Англии пришли дурные вести.

– Бабушка? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает он. – Тебе придется быть очень сильной и храброй, дорогая. Умер твой отец, упокой Господь его душу.

– Отец мертв?

Он кивает.

– Значит, Гарри стал королем? – Я не верю собственным ушам.

– Он станет королем Генрихом VIII.

– Это невозможно.

В ответ он лишь саркастично улыбается.

– А я-то боялся, что ты будешь горевать.

– Мне жаль, я сокрушена, – уверяю я его, по-прежнему ничего не чувствуя. – Какая неожиданность, хоть он и неважно себя чувствовал.

– Эта смерть многое изменит в стране, – говорит Яков. – Твой брат никому не известен, и никто не знает, что от него ожидать. Твой отец ничему его не научил и не успел передать власть.

– Потому что на его месте должен был быть Артур.

– Это место принадлежало ему уже много лет.

Теперь я чувствую, как мои глаза наполняются слезами.

– Теперь я сирота, – жалобно произношу я. Он садится поближе ко мне и обнимает меня.

– Теперь твоя семья здесь, – говорит он. – И если Гарри будет соблюдать мир, как и должен, то, возможно, ты навестишь его после его коронации.

– Да, мне бы этого хотелось, – соглашаюсь я.

– Если он сохранит мир. Как думаешь, что он станет делать? По договору о вечном мире он должен уважать наши границы и наш суверенитет. С твоим отцом мы ссорились из-за набегов и пиратских захватов, и он пытался запретить мне поддерживать дружеские отношения с Францией. Как думаешь, Гарри можно убедить поддерживать мир и соблюдать общие интересы? Будет ли он более надежным и добрым соседом, чем твой отец? У тебя есть на него какое-либо влияние?

– О, я уверена, что смогу на него повлиять. И точно смогу все объяснить. Я могу даже отправиться в Лондон, чтобы сделать это лично.

– После того как родишь нам крепкого мальчика. Тогда станешь нашим послом. А пока вы оба не окрепнете в достаточной мере – никаких путешествий.

– Ну хорошо. – Я представляю, как здорово будет вернуться в Англию, когда мой младший брат стал ее королем, а бабушкино положение будет сокращено до «леди бабушки правящего короля», а Мария останется простой принцессой, тогда как я буду королевой, у которой растет маленький принц, залог мира и добрососедства между двумя королевствами. Да у меня будет целый караван повозок с одним багажом! Они все увидят, какие драгоценности подарил мне Яков, и восхитятся моими нарядами.

– И у тебя есть своя часть наследства, – тем временем замечает муж.

– Правда?

– Да. Точно не знаю, сколько именно тебе причитается, но король умер исключительно богатым человеком.

– А это наследство все причитается мне? Или мне нужно отдать его вам?

Он склоняет голову.

– Оставляй все наследство себе, моя маленькая женушка. Оно будет полностью твоим.

Я снова чувствую, как слезы подступают к глазам.

– Это станет утешением. В моем горе. В моем очень большом горе.

– Да, ты не поверишь, каким был первый королевский приказ, – сказал Яков, мягко вытирая слезы с моих щек. – Он велел казнить прежних советников отца, которые назначили слишком большие налоги.

– Неужели? – Меня совершенно не интересовали налоги.

– А вторым стало объявление о его браке со вдовствующей принцессой. Он все-таки женится на Екатерине Арагонской. Она прожила у него на пороге почти семь лет, и теперь они поженятся в ближайшие дни. Скорее всего, они уже женаты. Дороги сейчас настолько плохи, что письмо могло идти несколько дней.

Я чувствую, как меня охватывает ужас.

– Нет, не может быть. Не на ней. Должно быть, вы что-то перепутали. Позвольте мне самой прочитать письмо.