— Да что там в нем такого! — попытался отмазаться Птицын.

— Действительно, ничего особенного, — ледяным голосом сказал человек из неприятного отдела. — Только разве что компоненты нового сверхсеркретного ракетного топлива. Чепуха, верно?.. Кстати, личные письма печатать на казенной технике тоже не рекомендуется.

— Смотри, Лев! — довесил Птицынский прямой начальник. — После того, как новую инструкцию введут, тебе это с рук уже не сойдет!

У Птицына от неистребимого пионерского страха перед учительским наказанием ослабело тело, а в голове запел зуммер. Как только начальник со службистом отошли, он покорно опустился на стул перед бесстрастным рылом Молоха-компьютера и долго молча обижался на свою жизнь, на весь мир и на отсутствие в последнем божецкой справедливости.

Пережив унижение, он вставил в порт дискету и принялся перебирать бумажки, готовясь поработать. Внезапно его слух поразило хрюканье дисковода.

— Э! Э! Ты что это, приятель! — заметил он громко, так что несколько голов сослуживцев повернулись.

Приятель, разумеется, ничего не ответил. Мало того — продолжал что-то копировать на всунутую дискету, хотя Птицын его к этому не принуждал. "Сбрендил!" — догадался Лев. В наше время любой школьник знает, что искусственный интеллект точно так же не застрахован от глюков, как и природный.

— Отставить! — скомандовал Птицын.

Он нажал Esc. Потом нажал еще. Потом нажал аккорд Ctrl-Alt-Del. И еще нажал.

На экране между тем открывались файлы, сами собой архивировались и улетали на дискету. В том числе те самые, секретные, о которых предупреждал Птицына прозорливец-особист.

— Полундра-а! — завыл Лев Павлович; взвившись над рабочим местом, он вминал в клавиатуру страстные рихтеровские аккорды. — Грабят!

Необычный для режимного заведения крик привлек всеобщее внимание. Несколько человек подошли в надежде узнать подробности.

— Сам!.. Пишет!.. Что!.. Хочет!.. — в отчаянии выкрикивал Птицын.

В подтверждение криков он тыкал в кнопку выброса дискеты, не думая о здоровье дисковода, но никаких эксцессов не происходило: кнопка не реагировала, дискета не выскакивала. Дьявольская работа продолжалась.

Впрочем, внезапно она закончилась.

Тем временем прибежал руководитель отдела Василий Абрамович Шухман.

— Что случилось?!

— Кл… авиатура не реаги… рует, д… дикс… кскета не выле… зает, — объяснил Птицын, щелкая зубами.

— Да, было… что-то не то… — загалдели свидетели.

Нахмурив начальственные брови, Шухман нажал на кнопку — дискета послушно высунулась из прорези. Василий Абрамович осмотрел ее, поднеся к глазам.

— Наклейка, небось, задралась — и зацепилась. Хм… вроде не задралась…

— Ой! — изумился кто-то из собравшихся вокруг Птицынского стола. — А это что у тебя тут, Лев?

Пихаясь локтями, все полезли смотреть — и обомлели: сзади в Птицынском процессоре зияла дыра с неровными краями — словно прогрызенная мышами в куске сыра.

— Всё ясно! — сказал Шухман скачущим голосом, хотя ничего никому ясно не было. — Зовите из первого отдела!.. Где дискета?

— Какая?

— Которую я вынул.

— Н… не знаю.

— Я ее положил вот здесь! Минуту назад…

Бросились шарить вокруг, приподнимать бумажки, полезли под стол. Шухман между тем приложил руку к груди; начальственные черты исказила трагическая гримаса.

— Воды!.. Скорую!.. — загомонили вокруг.

Опустили ослабевшее тело Василия Абрамовича на стул и бросились — кто за водой, кто к телефону.

Никто не видел, как Птицынский компьютер снова ожил. Сами по себе закрылись все программы, а затем на потемневшем экране засветилась ерническая надпись:

ТЕПЕРЬ ПИТАНИЕ ВАШЕГО КОМПЬЮТЕРА МОЖНО ОТКЛЮЧИТЬ НАВСЕГДА

В течение двух недель похожие случаи произошли еще на дюжине предприятий и в ряде научных институтов, секретных и несекретных. Таинственным образом исчезали чертежи и дискеты с информацией, многие — технического свойства. Даже можно сказать — военно-технического.

Некоторые из этих происшествий попали в серьезные газеты, где о них прочитал Комов.

"Теперь у них есть всё!"

Алексей Комов пробежал глазами подготовленную специально для него очередную сводку случаев нетипичных-необычных, курьезных и просто дурацких. Обо всех их он просил его извещать. Даже о самых раздражающе-нелепых.

Нынешний список, как всегда, был коротким: инвалид избил костылем наряд милиции… не то… подросток украл у тетки 250 тысяч и раздал нищим… не то… в ритуальном бассейне синагоги евреи-ортодоксы чуть не утопили хасида… всё не то!

После разговора на свалке с гражданином Петросорокиным Комову постоянно мерещилось, как вырастает над миром мрачная невидимая тень профессора Цаплина. Все остальные происшествия казались теперь мизерными пустяками. Даже взбудоражившая управление новость об обнаруженных на рынке пельменях с человеческим мясом была им воспринята на фоне надвигающегося армагеддона просто как случай мелкого хулиганства.

Всё-таки Алексей выкроил полдня из жизни и отправился поддержать знакомство с той светленькой, которая сообщила о пожаре на АЗС. В любом деле человеческий фактор — главный, это доказали еще большевики. Недаром так серьезно и самозабвенно этим фактором занимались.

На рабочем месте Лидии Матвеевой не оказалось.

— Курит на лестнице, — сообщили ему.

"А вот Лиза не курит!" — гордо подумал Комов, будто в том была его заслуга.

На лестничной площадке возле ящика с надписью "На питание для Рекса" (о, милицейская бедность!) пускали дым ртами и носами четыре фигуры: три женские и одна мужская. Комов увидел светлые волосы и догадался, что это нужная ему Матвеева. И форма ей к лицу! — отметил он.

Представитель мужского племени бодро тараторил, возбужденный нехитрым процессом генерирования смеха у симпатичных сослуживиц. Впрочем, по молодости лет это увлечение ему можно было простить.

"Остряк гаремный!" — тем не менее неприязненно подумал Комов.

Одна из курильщиц отделилась от компании и через стеклянные двери вышла навстречу Алексею.

— Простите, это не Лидия Матвеева там стоит? — спросил он.

— Да. А вы кто?

— Следователь Комов, Алексей Петрович.

— Уже и покурить не дадут, совсем работой достали! — сказала милицейская девушка и пошла дальше, вовсю эксплуатируя узкий крой форменной юбки, а Комов вторгся на курительную территорию.

— …у них такая страсть — Бразилия отдыхает!.. — услышал он конец фразы, сказанной перед его появлением, и радостно воскликнул, глядя на светленькую: