— Иду мимо — гляжу: уж не Лидия ли здесь стоит?

— Да, я здесь стою, — подтвердила темненькая.

Комову показалось, что слова, которые он собирался произнести дальше, превратились в глину и законопатили ему горло.

— Вот я и говорю, — сказал он после секундной заминки, снова обращаясь к светленькой, — уж не Лидия ли это тут стоит? А это и впрямь она! — с радостным торжеством повернулся он к темненькой.

— А я подумала было, что вы меня не узнали, Алексей Петрович, — сказала та, оттаяв.

— У меня не такая большая картотека, чтобы вас не узнать, — галантно сказал Комов, и темненькая окончательно развеселилась, а светленькая кисло улыбнулась.

— Познакомьтесь: Алексей, лучший в мире сыщик после Шерлока Холмса, — представила Комова остальным Лидия Матвеева.

— Ну, вовсе даже не лучший… разве только на своем этаже, — стесняясь, сказал Комов.

— Вы случайно не философ? — неожиданно спросил остряк.

— К сожалению, нет, — растерялся Комов. — А что?

— Жаль. А то здесь у нас в основном прекрасный пол работает. Женщинам, знаете ли, всегда некогда, а философия требует созерцательности и обобщения. Поэтому нет великих женщин-философов… Но чем-то вы увлекаетесь? Кроме распутывания преступлений, разумеется. Рыбалкой, преферансом?

— Музыкой, — честно сказал Комов.

— О! Великолепно! Кстати, вы не находите, что если к знаку доллара прибавить еще одну струну, то получится лира?

— Не нахожу, — мрачно сказал Алексей, соображая, как бы отделаться от смертельно больного остроумием молодого человека. Лучше всего какое-нибудь волшебное заклинание, чтобы тот внезапно исчез: "пшшш!" — и только легкий дымок, пахнущий грязными носками.

— Значит, вы романтик?

— Романтик, — вызывающе подтвердил Комов.

Ключевое слово было произнесено, и остряк тут же снова включился:

— О! Я тут читал воспоминания одного старого сыщика. Пишет, какие были в его время романтики большой дороги. Один печатал фальшивые советские рубли, а вместо надписи о том, что подделка казначейских билетов преследуется по закону, ставил: "Кассирша, дура, деньги-то фальшивые!" А другой, вытащив из кармана кошелек, оставлял там в утешение горсть семечек или конфетку. Вот были люди, а?.. А в вашей практике, что-нибудь такое было? — спросил он Комова. — Расскажите, вы же у нас прожженный волк!

Алексей добросовестно подумал.

— Боюсь, что нет. Очевидно, время романтической шпаны прошло.

— А смешное что-нибудь случалось?

— Да вроде тоже нет, — признался Комов.

Он действительно не мог припомнить, чтобы прошедшие сквозь его судьбу грабежи и разбои когда-нибудь кого-нибудь развеселили.

— Да вы просто вспомнить не хотите! — не согласился бойкий мальчик. — Всегда что-то смешное случается. В газете "На посту" иногда такое напишут — обхохочешься! Вот, например… — экземпляр пресловутой газеты неожиданно оказался у него в кармане. — Из рубрики "Нарочно не придумаешь". Заявление в милицию гражданина Бобкина — и фамилия-то у него дурацкая. "Прошу обратить внимание на сторожа склада Михеева, который подсобное помещение незаконно сдал маленьким человечкам, которые ему деньги дают на водку, которую он пьет и не просыхает…" Явно завидует автор Михееву, вы не находите?.. "Поэтому сигнализируем нарушение и произвол, а также в коллективе большие сомнения насчет возможной руки ЦРУ…" Вы не чувствуете здесь снова зависть к удачливому Михееву? Не поделился с Бобкиным — и стал рукой ЦРУ!

— А человечки — зеленые небось? — предположила светленькая.

— Зеленые конечно! — радостно согласился любитель газет. — Поэтому об их цвете скромно умалчивается!

Радостным взором рассказчик обвел всех собравшихся, споткнулся о всё такую же мрачную физиономию Комова и наконец догадался, что время безудержно острить давно истекло.

— Пожалуй, мне пора. Ждет один знакомый… грузин в хорошем смысле слова.

Напоследок пошутив таким образом, веселый молодой человек походкой заводного страуса отправился по своим делам.

— Мило тут у вас, — заметил Комов.

Светленькая и Лидия весело захихикали, но почему-то сказали:

— Да что вы! Наоборот, скучно.

— А мне было очень занятно. Про человечков послушал…

Внезапно Комова обдало холодом догадки.

— Извините… — пробормотал он. — Этот юноша… который здесь стоял… откуда он?

Лидия Матвеева захлопала ресницами.

— С этого этажа, кажется…

— А как зовут?

— Не знаем…

— Минуту, — сказал Комов, в голове у которого застучали нетерпеливые молоточки. — Мне тут надо…

Чувствуя себя дурак-дураком, он затанцевал задом к стеклянной двери, сделал непонятный жест рукой и бросился со всех ног по коридору следом за юным остряком.

Он успел услышать, как светленькая хихикнула и сказала:

— Ну вот…

Он знал — что именно она скажет дальше. Что-нибудь вроде: "Все мужики такие: как чуть посмазливей, так глядишь — голубой". Но это уже не имело значения. Надо было срочно догнать остряка, отобрать у него дурацкую газету и добраться до первоисточника информации о маленьких человечках.

Вечером он сказал Марату:

— Теперь он попался.

— Кто?

— Белоснежка со своими гномиками.

— Алексей, зайди, там тебя Копалыч приглашает.

Полковник Яков Павлович Лялин был человеком старой несгибаемой школы, чего не скрывал и чем даже гордился. Разговаривать с подчиненными на "вы" категорически не мог. Начинал плохо себя чувствовать. Вновь появляющийся сотрудник слышал это редкое слово из уст Копалыча всего один раз — первый и последний — во время знакомства. Например:

— Ваше личное дело внимательно прочитал и считаю: ты нам подходишь. или:

— Вы мне напомните: какой ты там вуз-то закончил?

Вот такой интересный человек волею служебного расписания был начальником Алексея Комова.

— Садись.

Сам Копалыч, наоборот, встал и прошелся по кабинету, демонстрируя крутой зад в форменных брюках.

— Что это ты там какое-то дурацкое дело раскапываешь? Усердие зря переводишь. Профессор какой-то, бомжи на свалке… Важней у тебя дел нет?

— Это самое важное, Яков Павлович.

— Ну, ты мне мозги не засоряй! А фальшивый индус с фальшивым золотом? А прапорщик, который соседей взорвал?.. Такие дела — и стоят!

— Да вы вспомните хотя бы летательный аппарат из аэрозолей! Вы понимаете, что это значит?