Вернувшись к машине, чтобы забрать последние пакеты из супермаркета, Клеманс спросила Филиппину: «Хочешь, я разожгу камин, когда разберусь с покупками?» И добавила:

– Раз уж мы приехали первыми, давай выпьем по рюмочке. Вдвоем…

Не успела она захлопнуть дверцу внедорожника, как рядом с ней возникла чья-то тень, и мужской голос прошептал ей на ухо:

– Мне нужно с тобой поговорить, моя Клеманс!

Клеманс обернулась и с ужасом обнаружила перед собой Этьена в толстой парке, который улыбался ей во весь рот.

– Всего на минуточку, только ты и я, идет? Пора подвести итоги…

И он схватил ее за руку. Клеманс отбивалась изо всех сил. Филиппина, которая запирала внедорожник, тотчас среагировала: обогнув машину, она попыталась встать между Этьеном и Клеманс, крича:

– Вы с ума сошли! Оставьте ее в покое!

В этот момент уличные фонари, которые автоматически включились в момент приближения машины, погасли. Теперь пространство перед крыльцом освещали только два квадрата света, падавшего из окон шале.

– Пошла вон, сука! – взревел Этьен.

Теперь он уже не улыбался и, не выпуская Клеманс, грубо оттолкнул Филиппину. Та пошатнулась, но все же устояла на ногах и сунула руку в карман с криком:

– Я вызову полицию!

Угрожать Этьену было опасно, но, в отличие от Клеманс, Филиппина этого не знала. В три прыжка Этьен оказался перед ней, схватил за горло и отшвырнул к машине, о которую она сильно ударилась.

– Не суйся не в свое дело, это моя жена, сами разберемся. Поняла?

Его голос дрожал от ярости. Клеманс бросила взгляд на крыльцо, прикидывая, успеет ли она добежать до него и запереться в доме, чтобы позвонить в жандармерию. Но оставить Филиппину здесь, лицом к лицу с разъяренным Этьеном… нет, невозможно. Впрочем, он и не дал Клеманс времени на раздумья: подбежал к ней и, схватив ее руку, вывернул ей за спину.

– А ну, пошла со мной, или будет хуже… Моя машина стоит за шале, выше по склону. Мы в нее сядем и поговорим, вот и все.

Вывернутая рука причиняла жгучую боль, но Клеманс все-таки сохранила присутствие духа.

– Никуда я с тобой не пойду, – с трудом выговорила она.

Как ни странно, Этьен вдруг выпустил ее. Обернувшись, Клеманс увидела, что Филиппина садится в свой внедорожник, но не успела она захлопнуть дверцу, как Этьен яростным рывком распахнул ее.

– Долго ты еще будешь мне надоедать? – рявкнул он, вытащил Филиппину из машины и закатил ей такую жестокую оплеуху, что она отлетела к крыльцу, рухнула на ступени и, громко вскрикнув от боли, разрыдалась. Клеманс рванулась к ней, но Этьен снова стиснул ее руку.

– Теперь твоя подружка нам не помешает, так что давай-ка лучше иди за мной!

Клеманс хорошо знала своего бывшего мужа: она уловила в его голосе легкую нерешительность, которой тут же и воспользовалась:

– Ты слишком далеко зашел, Этьен.

А Филиппина рыдала, держась за плечо, не в силах встать. Ее меховой ток валялся на снегу, пуховик распахнулся.

– Уходи, уходи! – настойчиво твердила Клеманс. – Ты же видишь, я должна отвезти ее в больницу, у нее шок. Она не может сидеть тут вот так, на холоде…

– Ничего, подождет, – возразил Этьен. – Мне вон сколько пришлось ждать. Господи, неужели ты не можешь уделить мне каких-нибудь пятнадцать минут?!

Он прижимал ее к себе, хрипло дыша. Клеманс почувствовала, что он лезет ей под юбку, и стала отбиваться. Если он доберется до ее тела, его уже не остановить.

– У нее, кажется, что-то сломано, она вот-вот потеряет сознание. А обвинят тебя… Не усугубляй ситуацию, Этьен!

Клеманс наконец удалось чуть отстраниться от него, хотя он не давал ей двинуть руками. У нее так бешено стучало сердце, что трудно было дышать. Она помнила, что Этьена бесполезно запугивать или умолять, а главное, нельзя показывать, что ты боишься: это, наоборот, еще больше возбудит его.

– Ты не заслуживаешь, чтобы я с таким трудом отвоевывал тебя! – закричал он и, подняв руку, отвесил Клеманс легкую, но оскорбительную пощечину, какими награждал ее прежде, – никакого сравнения с тем жестоким ударом, которым он свалил с ног Филиппину. Потом развернулся и пошел в сторону ельника за домом, свирепо топча хрустящий снежный наст. Когда его силуэт растаял в темноте, Клеманс еще несколько секунд постояла, прислушиваясь, а потом подбежала к Филиппине и опустилась на колени перед ней.

– Не бойся, сейчас я позвоню в «скорую». Тебе очень больно?

– Очень… но ничего, я потерплю. Я немного успокоилась, когда поняла, что тебе удастся от него отделаться. Похоже, у меня сломано плечо.

– Ты можешь встать?

– Попробую. Здесь нельзя оставаться, – вдруг он вернется…

Клеманс обхватила Филиппину за талию, помогла встать, и они медленно поднялись по ступеням. Надежно заперев дверь шале, Клеманс вызвала «скорую помощь» и жандармов, затем позвонила Виржилу и, наконец, Люку. Разговаривая с ними, она следила за мертвенно-бледной Филиппиной, которая осторожно присела на краешек дивана.

– «Скорая» приедет очень быстро, – утешила она ее. – А Виржил встретит тебя в больнице и отведет на рентген. Все будет хорошо, вот увидишь.

Она закрыла внутренние ставни и наконец-то перевела дух, чувствуя скорее облегчение, чем злость. Ей дважды удалось отделаться от Этьена – когда он нежданно заявился в шале и сегодня вечером. Но третьего раза быть не должно! Теперь она твердо решила привлечь его к судебной ответственности, чтобы он больше не смел ее преследовать. А что касается Филиппины, то за ее ушибы и раны ему придется ответить по всей строгости закона. И все-таки – на что же Этьен надеялся? Неужели он настолько безумен, что вообразил, будто она, Клеманс, безропотно пойдет за ним и согласится «поговорить»? Она вспомнила, как он шарил по ее телу, пытаясь залезть под юбку, и гадливо передернулась. Пощечина, которую он ей влепил, разбудила воспоминания о жизни с ним, о тех ночах, когда он насиловал ее, в полной уверенности, что она это любит, о приступах ревности, о слежке и допросах… И как только она могла все это терпеть?!

Клеманс чувствовала, что слезы жгут ей глаза, но постаралась совладать со своими эмоциями. Сейчас нужно было думать не о себе, а о Филиппине, которой требовались помощь и утешение, пока не приехала «скорая».

Два часа спустя Виржил совещался с рентгенологом, разглядывая снимки на негатоскопе.

– Перелом локтевого отростка со смещением; придется делать остеосинтез с использованием ремня безопасности.

– Это не страшно, но ошибка тут недопустима, – заметил рентгенолог. – Ты хочешь оперировать сам?

– Конечно.

– А тебе известно, что хирург, оперируя своих близких, чувствует двойную ответственность и поэтому больше волнуется?