– Ничего, справлюсь.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Ага, понимаю, – усмехнулся его коллега, – ты просто не хочешь доверять свою подружку кому-то другому. Не очень-то это лестно для твоих собратьев по скальпелю.

– Они сделали бы операцию не хуже меня, просто Филиппина никогда мне этого не простит, – солгал Виржил.

На самом деле он был гораздо опытнее своих коллег в этом виде хитроумных операций.

– Я попрошу кого-нибудь из них ассистировать мне, – добавил он. – На всякий случай.

И, бросив последний взгляд на снимки, показывающие перелом с разных позиций, заключил:

– Наверняка она оперлась на эту руку, чтобы смягчить падение, и локтевой отросток треснул, как всегда бывает в таких случаях. Надеюсь, у нас есть свободная операционная, я не хочу терять время.

Выходя из рентгеновского кабинета, Виржил связался с Себастьеном, который, к счастью, еще не уехал из больницы и мог обеспечить надежную анестезию, а затем – с дежурным хирургом, попросив его ассистировать во время операции. Вернувшись к себе в кабинет, он послал эсэмэску Клеманс, чтобы успокоить ее насчет состояния Филиппины.

Подняв глаза к окну, он увидел за стеклом крупные белые хлопья – значит, снова начался снегопад. В другой ситуации это могло бы его порадовать: на воскресенье у них с Люком была назначена лыжная прогулка. Горный массив между Жу-де-Лу и склоном Супердеволюи насчитывал более пятидесяти лыжных трасс на какой-нибудь сотне километров, – истинная роскошь для любителей скоростного спуска. Но теперь Люк уж точно не оставит Клеманс, а она побоится доверить двойняшек его пожилым родителям. Бедняжка наверняка запугана окончательно и ждет только одного: чтобы жандармы занялись Этьеном, которому на сей раз реально грозила тюрьма.

В кабинет заглянул Себастьен и объявил, что к операции все готово.

– Я осмотрел даму, то есть твою подружку, и думаю, что предварительное болеутоляющее не требуется. Иначе это затянет ход операции. Поскольку она держится спокойно, я дам ей наркоз прямо на столе. Если, конечно, ты согласен.

– Я всегда согласен с тем, что ты делаешь. У нее не слишком сильные боли?

– Ну… скажем так: она стойко их переносит.

Виржил осмотрел Филиппину, как только ее доставили в больницу. Взволнованный ее страданиями, он утешал ее так нежно, как только мог. Тем не менее Виржил понимал, что уже не питает к ней прежней пылкой любви, и это сознание одновременно печалило его и внушало чувство вины. Ему было тем тяжелее, что он уже решился поговорить с ней откровенно и затронуть вопрос о расставании. Однако нынешние обстоятельства вынуждали его молчать. Филиппина, потрясенная сценой с Этьеном, тяжело травмированная, была слишком слаба, и теперь придется ждать, когда она оправится. Перед Виржилом мелькнул образ Хлои, но он постарался отогнать его: в эти минуты нужно было думать не о ней, а сосредоточиться на предстоящей операции, на Филиппине.

– Ну, пошли! – объявил он, вставая.

Себастьен молча последовал за ним и заговорил только тогда, когда они подошли к лифту:

– Виржил, ты уверен, что с тобой все в порядке? Вид у тебя какой-то… странный. Только не говори мне, что волнуешься за свою жену.

– Мы не женаты, и если честно, то это вряд ли произойдет.

Себастьен разинул рот, изумленно глядя на Виржила. Он уже собрался задать ему вопрос, как подошел лифт. Дверцы разошлись: в кабине стояли два санитара, что исключало всякую возможность доверительной беседы. Виржил приветствовал их улыбкой, довольный тем, что ему больше ничего не придется объяснять. Он не мог понять, почему так легко признался Себастьену, что у них с Филиппиной уже нет общего будущего, но теперь это решение, высказанное вслух, стало для него реальностью.

Выходя из лифта на операционном этаже, они обсуждали только предстоящую операцию.

Чтобы доставить удовольствие медсестре, Филиппина все-таки взяла шоколадку из огромной коробки, которую Виржил прислал ей в палату.

– И вы угощайтесь, прошу вас, – вежливо сказала она.

Весь персонал отделения заботливо ухаживал за Филиппиной, зная, что это подруга «главного», но сама она хотела одного – как можно скорее покинуть больницу.

Взглянув на свой перевязанный локоть, она печально вздохнула. Слава богу, в этом несчастье ей повезло хотя бы в одном: она повредила левую руку, а не правую. И значит, во время полуторамесячной реабилитации сможет писать.

– Меня сегодня отпустят, да?

– Доктор Декарпантри придет осмотреть вас, – это он решает вопрос о выписке. Но сейчас он занят в операционной.

Почтительный тон медсестры позабавил Филиппину. Было видно, что персонал относится к Виржилу с величайшим уважением. Накануне, когда она очнулась после наркоза, анестезиолог заверил ее, что операция прошла очень успешно. Он тоже отозвался о хирурге с восхищением, и Филиппина успокоилась. С тех пор она почти все время спала или дремала под действием болеутоляющих.

– А сейчас спокойно позавтракайте и отдохните, – с ободряющей улыбкой посоветовала сестра и вышла из палаты. Филиппина мрачно взглянула на чашку жидкого кофе и пару коржиков в целлофане. Почему Виржил не зашел поцеловать ее, приехав в больницу? Почему ограничился тем, что передал через санитарку эту коробку шоколада, а не принес ее сам? Неужели он так торопился, был так уж безумно занят? Она не видела его с того момента, как оказалась на операционном столе, и он несколько секунд держал ее за руку. А потом ей дали наркоз, и она погрузилась в сон. Единственное, что осталось в памяти Филиппины, – это напряженный взгляд Виржила поверх маски. Он показался ей очень импозантным в своем хирургическом облачении, даже несмотря на смешную шапочку.

Филиппина села на кровати и отпила из чашки остывший, безвкусный кофе. Рано утром к ней явились жандармы, чтобы снять показания. Они были вежливы, внимательны и записали все, что она говорила, никак это не комментируя. Тем не менее, когда беседа закончилась, Филиппина поняла, что они довольны ее ответами, видимо слово в слово совпавшими с показаниями Клеманс. Может, теперь они арестуют этого ненормального, если, конечно, он не сбежал? Как ни печально, все их предосторожности не помогли: Этьен все-таки улучил момент, когда женщины оказались одни, беззащитные, у крыльца шале. Филиппине, конечно, следовало заехать в подземный гараж, но удобнее было остановиться у входа в дом, чтобы не таскать тяжелые пакеты с продуктами из гаража, вверх по лестнице. Дорого же ей обошлось это удобство! Теперь ее ждали долгие недели вынужденного бездействия и реабилитации. Слава богу, хотя бы Клеманс осталась невредимой – что ж, тем лучше для нее…

– Эта история слишком затянулась, – пробормотала Филиппина.

Она ясно сознавала, что несправедлива к Клеманс, но все же не могла не осуждать ее. И как это ее угораздило выйти замуж за такого мерзавца?! Конечно, она была тогда совсем молоденькой и наивной, но влюбиться в этого скота могла только совсем уж безмозглая простушка!