- Проходите, я за него, - я приветливо улыбнулась. – Подстригу не хуже дядюшки.

- Дядюшки? – хозяин мясной лавки не спешил заходить внутрь. – Я не пойму никак. Девица меня, что ль, стричь будет? Не-е-ет, девке бороду не доверю! Тьфу ты, совсем, что ли, умом тронулись?!

Прошка растерянно взглянул на меня и прошептал:

- Не пойдут они к бабе. Точно вам говорю.

- Не к бабе, а к женщине! – шепнула я, а потом крикнула вслед удаляющемуся мужчине: - А у нас сегодня все бесплатно! В честь праздника! Прошка, какой праздник в скором времени?

- Дык Троица скоро! – прошептал мальчишка. – Запамятовали?

- В честь Троицы у нас бесплатные услуги! – снова крикнула я, заметив, что хозяин мясной лавки остановился.

- Бесплатно? – он посмотрел на меня из-под нахмуренных густых бровей. – И стричь умеешь?

- А то! Проходите! – я указала двумя руками на открытую дверь. – Не пожалеете!

- Да и ладно, - мужчина посмотрел по сторонам. – Один черт никто не видит.

Халява делала свое дело.

Прошка моментально помчался на кухню, притащил теплую воду, вылил ее в кувшин и поставил на столик фарфоровый таз. После чего подал мне полотенце.

- Сейчас принесу горячую воду!

Мальчишка знал свою работу.

Мы вымыли клиенту бороду, я распарила его лицо и шею горячим полотенцем, просушила. Потом расчесала по направлению роста волос.

Хозяин мясной лавки внимательно следил в зеркало за каждым моим движением, но вскоре расслабился. Я аккуратно подстригла его бороду, придав ей немного островатую форму. Потому что при круглом лице, растительность «лопатой» делала его еще шире. Привела в порядок усы, после чего аккуратно побрила шею и похлопала по ней ладошками, смоченными одеколоном. Это было что-то дешевое и вонючее, но Прошка все равно заволновался.

- Еленочка Федоровна, Тимофей Яковлевич диколоны бережет… Бесплатно не диколонит!

- Ничего, такого добра не жалко, - прошептала я, стараясь не смеяться. Мне вспомнился анекдот на тему одеколонов.

«Молодой человек, чем вы так надушились?

- Это одеколон «Семеро смелых».

- Вы знаете, судя по запаху, кто-то из них сильно напуган.».

Зато дядюшка странным образом притих, и я послала Прошку, чтобы тот проверил, все ли в порядке. Мало ли, вдруг прихватило с похмелья…

Хозяин мясной лавки долго рассматривал себя в зеркало, а потом удивленно повернулся ко мне.

- Дочка, да ты Яковлевича за пояс заткнула! Странное дело… Морда, что ль, уже стала? А?

- Просто нужно было изменить форму бороды, - я подумала, что благодаря Махмуду у меня здесь могло пойти собственное дело. – Вам очень идет!

- Ну, спасибо! Ой, спасибо, красавица! – мужчина поднялся и, подмигнув мне, сказал: - Ты вот что, бесплатно больше никого не стриги. Ежели сейчас у меня спрашивать станут, кто эдакую красоту сотворил, я скажу, что родственница Яковлевича. Пущай платят! А я так и быть в честь Троицы приму такой подарок.

Ну и хитрый дядька!

Он ушел, а в дверь залетел Прошка и, хохоча, сказал:

- Я к окошку слазил, в щелку посмотрел! Тимофей Яковлевич к полу прилип с кружкой! Слушает видать, что туточки творится!

- Хорошо хоть не орет, - я тоже засмеялась. – Наверное, понял, что своими криками народ распугает!

Я, конечно, не мечтала, что ко мне сразу побегут клиенты, но к концу дня к нам пришло человек десять. Они удивлялись, недоверчиво хмыкали, завидев меня, но в кресло садились. Прошка помогал мне не только в работе, но и в денежных вопросах. Мальчишка знал все расценки и после каждой стрижки громко называл цену. В зал несколько раз заглядывала Евдокия с таким лицом, будто я не мужиков стригла, а проводила черную мессу с жертвоприношением.

Но у меня было отличное настроение: ведь если дело так пойдет и дальше, то парикмахерская Тимофея Яковлевича может стать вполне приличным заведением среднего класса. Главное – поддерживать чистоту и не стесняться креативить.

Глава 22

Дядюшка начал скандалить снова ближе к вечеру. Он требовал рюмочку, нормального ужина и «вынесть ведро». Евдокия жалела его, это было видно по лицу поварихи, и мне пришлось просить Прошку, чтобы он не спускал с нее глаз. Женщина вполне могла подкармливать Тимофея Яковлевича, а это сведет на нет все мои усилия.

- Не переживайте, Еленочка Федоровна! Я буду приглядывать за ней! – пообещал мальчишка. – Ваш дядюшка кроме горбушечки ничего не получит!

На него я могла положиться, поэтому подмела пол в парикмахерском зале и засобиралась к себе. Было столько планов, но все пошло немного по-другому сценарию. Хотя это и к лучшему, парикмахерская не простаивала, мы заработали деньги, а еще я познакомилась с интересными людьми.

И тут в дверь громко постучали. Кто-то тарабанил кулаком о деревянную поверхность с такой силой, что она содрогалась.

- Открывайте! – раздался грубый мужской голос. – Немедля!

- Это еще кто? – удивилась я. – Да еще на ночь глядя?

- Голос похож на нашего квартального надзирателя, - прошептал Прошка. – Семена Степановича Яичкина.

Я открыла дверь, и в парикмахерскую вошел крупный мужчина лет пятидесяти с круглым красным лицом, жидкими бакенбардами и густыми усами под мясистым носом. Они некрасиво переходили в бороду непонятного цвета, что смотрелось очень неряшливо. Одет он был в шапку из черного сукна с оранжевым кантом, мундир однобортный темно-зеленого сукна и серо-синие шаровары.

Мужчина грозно посмотрел на меня из-под густых бровей и представился:

- Поручик Семен Степанович Яичкин. Квартальный надзиратель.

- Волкова Елена Федоровна, - в ответ представилась я. – Чем обязаны столь позднему визиту?

- Где хозяин, Тимофей Яковлевич? – он обвел внимательным взглядом комнату. – Могу ли я видеть его?

- Уехал куда-то еще днем. Он передо мной не отчитывается, - ответила я, мысленно благодаря Бога, что дядюшка заткнулся. Лишь бы снова не надумал голосить. Может, кто-то пожаловался на крики?

- А вы кем изволите быть, сударыня? – квартальный сдвинул брови, с подозрением рассматривая меня. – Не замечал вас ранее на отведенном мне участке.

- Вдова племянника Тимофея Яковлевича. Приютил дядюшка меня с дочерью, - я указала ему на кресло. – Может, чаю?

- Почему Тимофей Яковлевич не доложил, что вы прибыли в Москву и станете проживать на его территории? – Яичкин проигнорировал мою гостеприимность. – Разве он законов не знает?

- Позабыл, наверное, -