Однако, повторюсь, волнения были.

Первым, как из ситуации получить выгоду для себя, додумался консул Шейко. Со словами «Щось давно ми нікого не пригнічували» он отправил префекта флота Пирского (совсем недавно до того бывшего консулом) к Мидлсборо. Отправил, разумеется, не одного, а в качестве командующего эскадрой в два десятка тяжелых и средних вымпелов.

Явившись к полуосажденной планете, экс-консул вступил в переговоры с Игониным, после чего от имени сената и этрусского народа объявил его рексом Мидлсборо. В нагрузку к монаршему званию и статусу sociis foedere Etrurium (этрусского союзника) добавлялся протекторат Этрурии над системой, но это уж понятно. Не могли же сенаторы на халяву кого-то защищать.

Зато всем бывшим гражданам Люденбурга не просто позволялось переселиться под руку рекса Александра, но даже гарантировалась доставка. Таким образом сенат приобрел вассала, избавлялся от недовольных (которым по факту все равно предстояло трудиться на благо Этрурии), да заодно скорчил козью рожу всем окружающим, повысив свой международный престиж.

Гатуатер Самохина, подкрепления к которой еще не прибыли, была в некоторой растерянности: объединенные флоты Дмитрия Пирского и Александра Игонина несколько превосходили ее силы. Что касается годи Гаджиевой, то она, по данным все той же разведки, лично от переизбытка эмоций, плескавших через край, обеспечила горячее водоснабжение чуть ли не всей Алезии. Впрочем, Логинов, дожавший наконец защитников Эги, вежливо напомнил на заседании логретты, что оставшаяся всего при двух планетах Пелла, навряд ли сможет отказаться от предложения, аналогичного предложению, полученному Игониным от этрусков. И не ошибся.

Короновать Маскаева, правда, не стали, но объединенный флот Самохиной, вышедший в систему мазерворлда, был воистину убедительным доводом. Оставшаяся пока не захваченной пелльская планета Дион была взята алезийцами в аренду на сто игровых лет. Несколько кораблей после ремонта также (отнюдь не бесплатно) передавались под власть логретты.

Кумаха и Аахен от таких поворотов событий впали в некоторую прострацию – особенно Спесивцев. Канцлер, сам будучи харьковским хохлом, люто желал и сам съiсть, сколько может, остальное же понадкусать, однако против целой команды своих соплеменников выстоять, разумеется, не смог. Все вкусняшки прямо у него из-под носа были уведены сенатом.

Это обстоятельство, кстати, дало совершенно неожиданный результат: Аахен возобновил переговоры об унии с Бергеном.

Азнавур же Кумахи хранил подозрительное молчание, в то время как нынешний мецамец Тигран Азарян демонстрировал не менее подозрительное спокойствие.

И все эти события, кстати, пронеслись по Скоплению стремительно, в течение тех недолгих дней, покуда избитый эллинский флот расползался по своим базам.

Такие вот новости будоражили галактику, пока я разбирал все то, что осталось после правления врио Андрея Киндяшкова. Безрадостно разбирал, прямо скажем: все законные откаты, которые я мог бы получить, не свяжись с флотоводчеством, ушли в карман к эфору, и существенных пополнений в моей мошне не ожидалось, так как основные заказы были размещены Скуриди еще до моего возвращения на Роксану. Грошики лишь малые мне остались.

Одно только радовало. Не так чтоб сильно, но все же Новохатский за тушение пожара при отстегнутом гермошлеме получил от Солодухиной официальный выговор с занесением в личное дело. Ибо, надышавшись угарным газом в задымленной рубке, вполне мог выйти из строя.

Кислов, смекнувший, что это могло привести к потере управления легкими крейсерами и, как следствие, к их гибели, также вынес ему порицание.

Так и получилось, что из всех героев Увека стратиг армии получил лишь медаль «За храбрость». И знак ГТО «Команда борьбы за живучесть». Думаю, излишне упоминать, кто в последнем награждении так расстарался?

– …ситуация архитяжелая. – Иван, докладывая общеполитическую обстановку синклиту, сейчас выступал скорее как архистратиг, чем как эфор. – В настоящий момент двумя наиболее развитыми в плане промышленности государствами являемся мы и Этрурия. При этом, хотя по численности населения эллины этрусков и превосходят, количеством пригодных для обитания миров мы им уступаем. При сравнимых промышленном потенциале и доходах мы меж тем гораздо более уязвимы, так как для нас потеря любой планеты будет означать потерю промышленной мощности гораздо большую в процентном соотношении, чем для Этрурии. Одновременно с этим имеются существенные обстоятельства, которые позволяют остальным державам рассчитывать на значительный успех в войне как против нас, так и против Этрурии. Это, в первую очередь, разумеется, слабый флот. Наш, как синклиту известно, представлен в настоящее время двумя эскадренными додредноутами и одним только сошедшим со стапелей легким крейсером нового типа «Фракия». Остальные подлежат длительному ремонту и переоборудованию. Этрусский план «Цет» также далек от завершения: дредноуты, большая часть тяжелых крейсеров и ударных флаероносцев еще на стапелях, и вступление их в строй в ближайшее время не предвидится. Уже построенные флаероносцы едва-едва укомплектованы машинами и летным составом, экипажи этрусков слабо обучены и только еще начали овладевать вверенной им техникой… Проще сказать, господа, что флота у Этрурии тоже в настоящий момент нет. Лишь нерешительность логретты и позиция гатуатера Логинова, который сам спит и видит стать годи Алезии…

«И благодаря мирному договору с Пеллой он сильно повысил свои шансы на это», – подумал я.

– …можно объяснить удачу похода Пирского. Дипломат он лучший, нежели стратег, однако, боюсь, в погоне за сиюминутной выгодой сенаторы загнали себя в страшную ловушку. Их поддержка якобы независимости Мидлсборо, являющаяся лишь по факту приобретением клиента в лице Игонина, озлобила годи Гаджиеву, а она злопамятна и разозлила остальных гедаров. Сказав «А», следовало говорить и «Б», бить по Алезии, втянутой в войну. Этрурия, однако, не имела такой возможности, – Самохина имела все шансы даже не на ничью, а на победу, – и потому, несмотря на потерю одной из систем, Алезия лишь усилилась. Перебросив силы, она вполне способна контратаковать. Основной же проблемой, связанной с Мидлсборо, является не то, что рекс Игонин навряд ли будет верен своему патрону, – Черикаева мрачно улыбнулась и кивнула этим словам эфора, – а в том, что после окончательного включения этой системы в состав Этрурии на правах провинции сенат, если при аннексии Игонин войдет в его состав, сохранив титул рекса, сможет заявить обоснованные претензии на Йорк и Люденбург. Сенаторы уже могут эти претензии заявлять. И в Кумахе, и в Аахене это прекрасно понимают. Будут ли там ждать, пока Этрурия наберется сил? Неизвестно. Да, у сенаторов самая сильная регулярная армия в Скоплении, но без поддержки флотом она сможет лишь растянуть агонию, но не остановить наступление двух-трех мощных держав.

«Тем более что мы за отсутствием флота поучаствовать в разделе Этрурии не сможем, а это очень плохо», – мелькнула мысль в моей голове.

– Это, однако, не единственный вариант, предложенный нам аналитиками Генштаба, хотя и самый, возможно, желанный, – добавил Скуриди. – Вполне вероятно, что Кумаха, едва ее агентуре станет известно о степени поврежденности наших основных кораблей, немедленно атакует Элладу. В этом случае атака со стороны Алезии и Пеллы тоже рассматривается как вполне возможная. Наша агентура влияния в Кумахе делает все возможное, но…