Пайк снял центральную секцию перил и сидел на краю веранды. Кот устроился у него на коленях. Я натянул спортивные штаны и вышел к ним.

— Черт тебя подери. Если ты снова испортил сигнализацию, сам будешь платить за ремонт, — сказал я.

— Сдвинул пилочкой задвижку на стеклянной двери. Ты не включил сигнализацию. Не будешь ее включать, к тебе заберутся плохие парни.

Пайк медленно и тщательно гладил кота — он это просто обожает.

— И пусть забираются. Мне нравится впускать плохих парней в дом, я на них тренируюсь.

— Тебе следует завести собаку. Хорошую собаку, натренированную, как полагается. Собаку не нужно будет включать. Она всегда включена.

— Что? Ты считаешь, что я недостаточно крутой?

Пайк ничего не ответил.

— У меня кот.

Пайк кивнул.

— Да, это проблема.

Он снял кота с колен, тот прижал уши, зашипел и укусил Пайка за руку. И умчался на другую сторону веранды, где спрятался под грилем. Чудесный котик. Пайк поднялся на ноги.

— Идем, — сказал он. — Я приготовил завтрак, а потом прокатимся.

Пайк поставил на стол тарелки, положил салфетки и столовые приборы. Рядом с плитой я заметил тесто для блинов и четыре яйца, на дальней конфорке кипятилась вода. Большая сковорода, смазанная маслом, ждала, когда на ней начнут жариться блины.

— Ты уже давно здесь? — спросил я.

— Около часа. Яйца будешь?

— Буду.

Он целый час этим занимался. А я ничего не слышал.

Пайк налил кофе, затем ложкой выложил яйца в кипящую воду и посмотрел на часы. «Роллекс» в стальном корпусе.

— Рассказывай, — велел он.

К тому моменту, как мы уселись за стол, получив каждый по два сваренных всмятку яйца, размазанных поверх шести блинов, сироп и масло, я успел рассказать ему все, что знал сам. Пайк кивнул, нацепил на вилку кусок блина с яйцом и поднес ко рту.

— Нельзя сказать, чтобы мы были перегружены полезной информацией.

— Это точно.

— Она сказала, что этот тип, как там его, Домми, кажется, бывший матадор?

— Что-то вроде того.

Блины получились просто превосходные, и мне стало интересно, не положил ли он в них творог.

— Я положил в тесто творог, — сказал он, прочитав мои мысли. — Как тебе?

— Отлично, — ответил я и пожал плечами.

Он некоторое время молча ел, а потом спросил:

— А ты знаешь, кто такой матадор?

— Тот, кто сражается с быками.

Пайк покачал головой. Я видел уменьшенного себя в стеклах его очков.

— Тот, кто сражается с быком, — это американское понятие. Оно не имеет никакого отношения к тому, что происходит на самом деле. Этот термин не только не верен, он оскорбителен. Если матадор сражается с быком, значит, они враги. А суть корриды совсем в другом. Матадор должен одержать над быком верх, доминировать, а не быть с ним на равных. Смерть быка предопределена. Дело матадора — подвести его к ней.

Самое то, что нужно человеку с утра.

— И что же это значит? — спросил я.

Уголок рта Пайка дрогнул — он так улыбается.

— Означает «Несущий смерть». Остроумно, верно?

Я пил кофе маленькими глотками. Он был черный и очень горький. Его варят особым способом — в посудину кладут молотый кофе, заливают водой и долго кипятят. Иногда меня поражает, какие вещи нам нравятся.

— А откуда ты все это знаешь?

Уголок рта снова дернулся.

— Ты не забыл, что мое поле деятельности — ритуалы смерти?

Я занялся блинами.

— Это твой взнос в наше расследование?

— А ты бы чего хотел?

— Какую-нибудь малюсенькую улику. Записку, крошечного свидетеля. Что угодно. Мне угодить не трудно.

— Посмотрим.

Я встал, нашел два банана в гостиной, положил один около Пайка, а другой порезал на свои блины. Пайк к своему не притронулся.

— Не понимаю, как ты можешь иметь дело с этими уродами, — сказал он.

— Если бы их не было, мы бы остались без работы. Уроды — наш бизнес.

Мне понравилось, как это прозвучало. Может быть, стоит позвонить By и попросить его написать что-нибудь эдакое на моих визитках?

— Типы вроде Морта, которые смеются, когда смеются другие, кивают, когда они кивают, жрут их дерьмо, — проговорил Пайк.

С веранды явился кот, запрыгнул на стол и уставился на Пайка. Он протянул ему кусочек яйца. Кот аккуратно его съел.

— Я знаю этого Морта. И таких, как он. Не переношу людей, у которых нет силы воли, нет гордости и обязательств.

— Твоя проблема в том, что у тебя нет четкого мнения.

Джо перестал кормить кота, тот прошел по столу и уселся напротив меня. Я его проигнорировал.

— Все совсем не так просто, Джо, — проговорил я и рассказал ему про Кэрри, фотоальбом, про снимки Морта, Эллен и детей около бассейна.

— У всех есть фотографии, — возразил Джо. — Люди для них позируют. У меня имеются снимки, на которых мы с моим стариком обнимаемся, а я не разговаривал с сукиным сыном целых двенадцать лет.

Я промолчал. У меня тоже есть фотографии. Я доел блины и яйца и подобрал последний кусочек банана.

— Морт сдался, — сказал я.

Джо Пайк сидел очень прямо, жевал блины, а его зеркальные очки не шевелились, челюсти медленно двигались, одна жилистая рука лежала на коленях, в другой он сжимал вилку, но не ставил локоть на стол. Он проглотил очередной кусок, допил кофе, вытер салфеткой рот. Безупречное поведение.

— Нет, он не сдался. Он себя потерял. Разница существенная.

Через некоторое время я собрал тарелки, отнес на кухню и вымыл. Когда я закончил, оказалось, что Пайк вернулся на веранду и, держа на коленях кота, смотрит на Голливуд.

Я подошел к перилам. Он даже не пошевелился.

— Кто-то совершает ошибки, а я их исправляю. Именно за этим люди приходят в агентство. У меня хорошо получается. У тебя тоже.

— Отличный способ зарабатывать на жизнь, — заявил он.

— Точно. — Я повернулся и вошел внутрь. — Идем, приятель. Пора немного покататься.

Пайк припарковал свой красный джип «чероки» под навесом для автомобилей. Это была одна из старых моделей, массивная и высокая, на огромных шишковатых шинах. Рядом с джипом «корвет» выглядел карликом. Три года назад мы ездили на «чероки» в горы, на рыбалку. Я использовал бампер в качестве зеркала для бритья. При желании я и сейчас мог бы это сделать. Я покачал головой.