Какого, подумал Иван. Что такого я должен придумать? Или вспомнить? Да, Инквизитор. Да, еще не привык к этому почетному званию… И…

Вспышка.

…Комната исчезла, Иван снова стоял возле дороги. Марк замирает, кровавые ошметки вылетают из его спины, тело запрокидывается и начинает падать. Падает. Иван бросается вперед. Он перестает соображать, стоит в полный рост в двух сотнях метров от снайпера и палит из своего «умиротворителя». Бах-бах-бах… Все происходит медленно, и даже выстрелы звучат глухо и протяжно. Пистолет завывает, всхлипывая, сплевывая гильзы и конвульсивно дергаясь в напряженной руке Ивана.

Снайперы должны были пристрелить Ивана сразу же, в первую секунду. Их двое, оба прекрасно его видят и не попадают. Они даже не стреляют, эти странные снайперы. Иван смотрит на все происходящее со стороны. Черная форма на белесом фоне выгоревшей земли — прекрасная ростовая мишень. Черная форма. Легкое движение пальца, и черная форма становится дырявой и красной от крови. Только чудо может спасти идиота-инквизитора. И оно, естественно, происходит. Два раза, потому что два снайпера не стреляют, замешкавшись. Как там сказал Круль? Один из них даже привстал?

Замешкавшийся галат? Не смешно. Тот выстрелил бы дважды. И трижды. И радостно провозгласил бы, что делами закона не оправдается никакая плоть…

И выходит… Выходит…

Иван вдруг понял, что стоит посреди каюты и сжимает виски ладонями.

— Дошло? — спросил Круль. — Я ведь по роже вижу — дошло. Не галаты нас прижали у дороги. Не галаты. И не предавшиеся… Ты же нюхал покойничка на холме. Мертвые тела предавшихся продолжают источать запах серы, дабы кто-нибудь не спутал и не похоронил их по христианскому обряду. Значит, не галаты, не предавшиеся. Отринувшие? Многовато получается отринувших. Сам понимаешь, человек, сознательно решивший отказаться от рая, дабы подчеркнуть свое бескорыстное служение Богу, явление редкое, штучное, можно сказать. Так кто ставил засаду, Ваня? Кто имеет на вооружении «шило»? Кто может получить информацию прямо из Конюшни? Думай, Ваня, думай. Соображай! Твоего дублера грохнули не задумавшись. Значит, лично ты, без инквизиторской обертки, являешься мишенью. А форма вдруг вводит исполнителя в ступор. И что мы можем сказать по этому поводу? Ну? Ну еще чуть-чуть напрягись, брат Старший Исследователь.

«Звезда веры» дрогнула, проревел гудок, и Иван не стал отвечать на вопрос Круля. Подошел к иллюминатору и посмотрел — корабли начали двигаться.

Круль не настаивал.

Круль лег на кровать и отвернулся к стене, оставив Ивана наедине с вопросом. А Иван так и не смог уснуть. Всю ночь слонялся по палубе, распугивая полуночников, утром, за завтраком, тоном, не терпящим возражений, попросил капитана предоставить отдельную каюту.

Не мог он спокойно смотреть на ухмыляющегося предавшегося. Свободно мог придушить, несмотря на свои сломанные ребра. И не потому, что Круль пытался его обмануть или искусить. Круль как раз был точен и недвусмыслен. Вопрос построил четко, все акценты расставил правильно.

Только ответ Ивану не нравился. Ответ получался гнусный.

До самой Одессы Иван с Крулем не перемолвился ни словом. Даже видел его всего два раза. Первый — когда проходили Босфор. И второй — когда спускался по трапу в Одессе.

Круль стоял на причале возле старого здания Морвокзала, справа и слева от него топтались парни из Службы Спасения, один что-то говорил ему на ухо с самым почтительным видом, когда Иван прошел мимо в отремонтированной и отутюженной кем-то из команды форме Объединенной Инквизиции.

Прошел и не оглянулся. И Круль, против своего обыкновения, ничего не сказал. Даже не хмыкнул вдогонку.

И ко всем чертям, подумал Иван.

Возле выхода его встретил инквизитор, проводил до машины и отвез в местную Канцелярию.

Ивана погнали на медицинское обследование, потом провели по магазинам, восстанавливая потерянное в «номаде», сопровождали самым доброжелательным образом, четыре охранника вели себя профессионально и ненавязчиво. Словно их не было. Но, когда Иван пошел в кабинку, чтобы примерить куртку, его вежливо остановили и пропустили вперед только после того, как кабинку осмотрели.

Вечером начальник Канцелярии ознакомился с результатами обследования и рекомендациями врачей и предложил Ивану, впрочем не особо настаивая, на недельку отправиться в профилакторий, чтобы восстановить, так сказать, силы.

Иван отказался.

Начальник Канцелярии кивнул, словно одобряя, поинтересовался, нет ли у брата Старшего Исследователя каких-то дополнительных пожеланий, снова кивнул, услышав, что нет, что все уже есть, спасибо, достал из ящика стола конверт из плотной бумаги, опечатанный сургучной печатью, и протянул Ивану:

— Это передал капитан корабля. Когда вас приняли на борт, то все ваше имущество сложили сюда. А потом вы так торопливо покинули борт, что капитан был вынужден передать это нам через посыльного. — Начальник Канцелярии говорил все это ровно, вежливо и даже искренне.

Кто-нибудь, наверное, ему бы поверил.

Кто-нибудь.

Сам же, наверное, отдал распоряжение капитану все придержать и отдать в Канцелярию. Это даже не любопытство, а вполне себе рутинная работа. Традиция, можно сказать. И печать на конверте не корабельная, Иван не стал присматриваться, сломал красно-коричневую блямбу, достал из конверта свое инквизиторское удостоверение… два своих удостоверения, положил их на столешницу и посмотрел на инквизитора. Тот улыбнулся и карточку с фамилией Николаев убрал в ящик.

В конверте еще был «умиротворитель», с которым Иван даже попрощался мысленно, полагая, что в ночной сутолоке его наверняка не нашли. Выходит, нашли, почистили и передали. И не забыли один запасной магазин.

— Перед отъездом зайдете к оружейникам, подберете себе еще что-то, если нужно… — Инквизитор смотрел, не отрываясь, на Ивана.

Если бы тот решил начальника Канцелярии обидеть, то сравнил бы его никак не с жабой. Тем более — с объевшейся. Удавом бы назвал. Терпеливым, злобным удавом.

— Хорошо, — сказал Иван и спрятал оружие в боковой карман форменной куртки.

Хотел бросить конверт на стол, но инквизитор продолжал внимательно смотреть, зрачки в его неподвижных глазах расширились — удав смотрел жадно, ожидая момента для броска.

Иван медленно сунул руку в конверт, уже зная, что там лежит.

Вот интересно, отстраненно подумал Иван, он меня сразу отправит к вопрошающим? Или начнет задавать вопросы лично?

— Интересные четки, — сказал инквизитор. — Необычные.

— Да, — ответил Иван, глядя тому в глаза и проклиная себя за то, что ввязался в эти гляделки.

Все равно ведь придется отвести взгляд. А начальник Канцелярии даже и не прикидывается, что наличие суббаха в конверте для него неожиданность. Соблюдает брат внешние приличия, не слишком напрягаясь.