— Кто-то один, — сказал Иван, обводя взглядом толпу. — Вот ты. Ты хочешь что-то сказать?

Иван указал пальцем на ближайшего мужчину с ведром вишни в руке. Тот покачал головой и попятился.

— Ты? Ты? — Палец Ивана двигался по толпе, и люди, на которых он указывал, опускали глаза. — Никто не хочет? Тогда я скажу. Вы поймали малолетку, который марал стены богопротивными надписями. Он, кажется, хотел написать про то, что Дьявол не врет. Так?

— Так, — просипел Василий, не выдержав прямого взгляда Инквизитора.

— У вас в городе есть офис Службы Спасения? — спросил Иван. — Я спрашиваю — есть офис Службы?

— Есть, — несмело ответили из толпы.

— И отчего же вы там эту надпись не сдираете? Помните о Соглашении и свободе совести? Или вы считаете, что Соглашение тоже против Бога? Ты считаешь, что Соглашение подписано безбожниками? — Иван указал пальцем на мужика с ведром, тот от неожиданности шарахнулся, выронил ведро и замотал головой. — Значит, вы поймали малолетку, который не богопротивными надписями марал стены, а просто — марал стены. То есть совершал мелкое хулиганство. И вы, добрые христиане, помнящие заповеди, особенно про «Не убий», решили забить хулигана насмерть?

За пассажирским поездом взревел проносящийся товарняк. Иван замолчал, продолжая рассматривать стоящих перед ним людей. В задних рядах толпы началось шевеление, кто-то не выдержал и стал выбираться из толкучки.

— Дальше, — сказал Иван, когда товарняк проехал. — Дальше, человек вмешался, чтобы остановить убийство и спасти вас от смертного греха. И вы обвинили меня в соучастии. Меня, Старшего Исследователя Объединенной Инквизиции. Скажи мне, Вася, мог Инквизитор быть соучастником мелкого хулиганства?

Вася молча покачал головой.

— Не слышу.

— Не мог… — выдавил из себя Василий.

— Значит, ты еще и солгал. И поскольку это было при людях, на судилище, то ты лжесвидетельствовал…

— Я подумал… — прохрипел Василий. — Я не знал…

— Два смертных греха одновременно. И не только у тебя, Вася, я ведь всех запомнил. Всех… — Иван посмотрел на толпу и увидел, как на некоторых лицах проступает ужас. — Но Инквизиция не наказывает. Она спасает ваши души. Я не мог убить никого из вас, но каждый из вас должен был за меня заступиться. Каждый из тех, кто был там, за вокзалом. Не как за Инквизитора, но как за Божье создание. Но вы осудили меня, даже не попытавшись разобраться. А сказано в Писании: не судите, да не судимы будете, как судите, так и судимы будете… Вот он…

Иван указал на труп.

— Он осудил меня на смерть. И сам умер. Не от моей руки, не от руки Объединенной Инквизиции, а от руки… — Иван понизил голос и тихо спросил у своего вооруженного попутчика: — От чьей руки он принял смерть?

— От руки оперативника Ордена Охранителей, — тихо, спокойным голосом сказал попутчик.

— Карающий меч веры и надежный щит верующих, Орден Охранителей вмешался в вашу судьбу. Если бы меня, Инквизитора, убил ваш земляк, все вы, каждый из тех, кто был рядом и не вмешался, лишились бы даже надежды на спасение души и жизнь вечную. И даже договор с Бездной не спас бы никого от вечных мучений в геенне огненной… Вы все еще хотите мой смерти? Вы все еще полагаете, что этот грешник принял смерть незаслуженно?

Толпа молчала.

— Сейчас вы все… Все! — выкрикнул Иван и чуть не закашлялся. — Вы все пойдете в храм Божий, покаетесь и примете епитимью от святого отца. Идите!

Иван простер руку над толпой, люди начали креститься и торопливо двинулись прочь, сбиваясь в колонну.

На перроне остались мертвое тело и перевернутое ведро. Растоптанные вишни смотрелись куда страшнее и неприятнее, чем настоящая кровь.

За своей спиной Иван услышал какую-то возню и оглянулся. Проводница смотрела на него с благоговейным ужасом.

— Что уставилась? — спросил Иван. — Скажи бригадиру или машинисту, что если через минуту мы не тронемся, то я приду к ним пообщаться лично.

Проводница убежала к себе в купе.

— Я, например, уже тронулся, — сказал Иван и пошел к себе в купе.

Спасенный все еще был там. Сидел на полу, скорчившись и спрятав голову в поднятый воротник. Когда Иван вошел и захлопнул за собой дверь, парень выглянул из куртки одним глазом и снова спрятался.

— Писать, значит, умеем, — Иван сел на диван и посмотрел на свои руки.

А ведь еще минуту назад, когда он демонстрировал потрясенной толпе пластику своих движений, пальцы так не тряслись.

Поезд дернулся, что-то лязгнуло, и вагон медленно двинулся с места. Иван поднял штору, посмотрел на уплывающий назад перрон с трупом и постовым, появившимся, наконец, на месте происшествия. Увидев Ивана в окне, постовой вздрогнул, подтянул изрядный живот и откозырял.

— Козел, — пробормотал Иван. — Козел. И я — козел. И ты, мудак, — тоже козел.

Иван замахнулся на спасенного, но бить не стал.

И ведь серой от идиотика не пахнет. Не предавшийся он, а так, ищущий острых ощущений. Некоторые рисуют кресты на офисах Службы Спасения или сжигают рекламные плакаты дьявольского туристического агентства «Кидрон». Некоторые зачем-то малюют звезды Давида или полумесяцы. А есть чистенькие и благополучные мальчики и девочки, которые, вот как этот художник, забавляются сатанинской символикой.

— Небось о свободе воли рассуждать любишь? — поинтересовался Иван, постучав идиотика по плечу.

— Ее никто не отменял, — сказал идиотик.

— Ага. И тем добрым людям ты тоже о свободе воли говорил?

— Не успел.

— А мне, значит, успеваешь? — Голос Ивана стал таким ласковым, что он сам испугался, понимая, что именно с такой лаской в голосе и совершаются самые зверские убийства.

Паренек, видимо, это тоже понял, поэтому промолчал.

В дверь постучали.

— Да, — сказал Иван, откидываясь на спинку дивана.

Дверь отъехала в сторону, и на пороге образовалась проводница.

— Начальник поезда просил передать, что мы поехали… И сказал, что мы наверстаем отставание. Обязательно…

— Передайте начальнику поезда, что я ему искренне благодарен за то, что вы поехали. И буду благодарен еще больше, если, наверстывая, вы не угробите никого.

— Я могу идти? — спросила неуверенно проводница.

— Можешь. Стой.

Проводница замерла.

— Водка есть? — спросил Иван.

— Что, простите?

— Объясняю. В твоих интересах обеспечить мне беспробудное пьянство до конечной остановки. Выпивку и закуску. Поняла?

Проводница исчезла, захлопнув дверь. Через пять минут, когда Иван уже переоделся в спортивный костюм и переложил «умиротворитель» из сумки под подушку, проводница вернулась с двумя бутылками коньяка и тарелкой с нарезанными сыром и колбасой.