На этот раз я не кричал – мне было важно преодолеть разделявшие нас пять метров быстрее, чем меня пристрелят. Даже если у меня ничего не получится, им придется тащить мое бездыханное тело, они устанут, и, может быть, кто-то по дороге подвернет ногу – хоть какое-то удовольствие.

Кажется, Голубой Дракон рванул раньше. Он кот, у них реакция лучше. Наверное, поэтому мне все же почти удалось добраться до арбалетчиков, когда в мою руку вошел болт. В ту же. Никогда не думал, что обрадуюсь ранению в раненую руку.

Кстати, Кисель остался верен себе: неуловимым движением он оказался позади товарищей по оружию, а ведь всего за мгновение был ближайшим ко мне. Значит, узнал.

Мы слегка сократили преимущество, но как-то легче не было. Эти ребята, несмотря на неважное оружие, явно служили. То есть двигались они довольно медленно, но правильно, что, с учетом преимущества в массе, рано или поздно могло привести только к одному результату.

Где-то впереди раздался дикий вопль, но, кажется, я единственный его слышал. Жаль, могли бы отвлечься, узнать – что там, как? Вместо этого абсолютно не любопытные господа совершенно серьезно пытались меня убить. При этом рукав на моей левой руке весил уже столько, что меня начало явно кренить в ту сторону. Неужели вся моя кровь вытекла именно туда, иначе – откуда вес? Когда меня достали в ногу, я даже немного разочаровался: во мне еще осталась кровь.

В таких как бы боях есть только один фактор, благодаря которому нас и не убили. Мы хотели выжить, а наши противники не хотели рисковать. Это довольно разные подходы к поединку. Поэтому там, где я пытался убить, они пытались не подставиться. Плохо было другое – я выкладывался на все двести, они – от силы на пятьдесят. Их раненые просто сменялись целыми, а мы продолжали подпитывать некрасивые кровавые лужицы.

Постепенно нас теснили к коридору, и наступил момент, когда я попытался напрячь спину. Ну, как будто это может помочь от попадания стрелы – в мышце застрянет… Если бы такое было возможно, я бы каждый день тренировал именно эти мышцы. Потом я перестал напрягаться, так как если не выстрелили до сих пор в ставшую мне казаться просто слишком широкую спину, то эти стрелки либо садисты, а значит, нечего лить воду на их мельницу, либо они заснули, либо… Либо неожиданно оказалось рядом нечто новое. Звали это новое Карина, и, прежде чем в дело пошла ее шпага, строй врагов несколько проредили ее ножи. Про арбалетчиков можно было действительно забыть. Теперь нас было всего-то трое на девять. Не знаю, как Данила, а один из нас ранен в руку и ногу. Но кто сказал, что нас мало? Для бегства нас было достаточно.

Нужно было так быстро оказаться в коридоре, чтобы никто не успел нас обойти с другой стороны. И нужно было сделать это так медленно, чтобы не оторваться от противников слишком далеко, – вдруг они вспомнят о стрелковом и метательном оружии?

С «достаточно быстро» у нас получалось просто в силу натиска противника. С «достаточно медленно» справлялась моя нога. Она хотела, чтобы ее отрезали и оставили в покое.

Лестницу до Костяницы и сам зал мы преодолели явно быстрее, чем это было по дороге сюда. В туннеле после зала можно было уже просто двигаться – два человека здесь вполне могли удерживать ребят Киселя довольно долго. Вообще-то я не был уверен, что правильно выбираться наверх. Вся королевская рать наверняка сейчас увлечена чем-то более важным – например, выбивает налоги из граждан, так что наверху нас ждала та же беготня, только с еще более предсказуемым исходом.

Мы поднимались по пояс в воде. И тут меня стало сносить к стене. Я, конечно, ослаб, но не настолько, чтобы перепутать зыбь сточных вод с прибоем, вызванным протеем. Это было совсем некстати и как-то не оставляло выбора.

– Стойте, тихо!

Карина шла последней, то есть ее Кисель должен был достать первой. Я бы отдал все шансы в этом поединке Карине, только если Карина, вместо того чтобы замереть, решит драться с Киселем – ее победа будет выглядеть не очень аппетитно. Земноводные и сами-то не особенно привлекательны, а уж те, кем они пообедали, – и вовсе никуда. Наверное, надо было шумно броситься, заслонить собой Карину. Я воздержался. Наверное, не хотел показаться смешным – на одной ноге и с почти не работающей рукой, в скользком наклонном туннеле это могло получиться не так элегантно, как мне бы этого хотелось.

Кисель притормозил. Перед ним была женщина, которая только что прирезала троих его вооруженных людей. Поэтому он пропустил перед собой двоих и пошел третьим. Не знаю, что они думали, видя нас – вжавшихся в стену, неподвижных и молчащих. Надеялись, что мы наконец-то, перебив кучу народу, наложили в штаны от страха? Мне даже показалось, что один из них улыбался.

Протей довольно своеобразно охотится. Вода поднялась до груди, а за водой появилось его почти прозрачное тело. Оно вжалось в то место, где только что были бандиты и Карина. Вода схлынула. Один из факелов, секунду назад зажатый в руке Киселя, каким-то чудом не погас, плавая в воде. Вода была неправильного цвета. Еще в воде плавало что-то черное, сильно смахивающее на водоросли.

Это был нелучший мой бросок. Но он был громким и далеким. Мой лучший меч звякнул ниже по туннелю.

Протей кинулся за холодным оружием, как собака за палкой. Было трудно удержаться и не упасть, но мне надо было сделать не так уж много – вытащить волосы Карины на поверхность. Почему-то я был уверен, что на противоположном конце они все еще крепятся к ее голове.

К тому моменту, когда вода накатила снова и протей удостоил нас показом своего слепого рыла, Карина уже стояла рядом. Редкий случай – оттаскать женщину за волосы и не услышать ни одного проклятия.

Рыло протея искало остатки Киселя и, судя по звукам, находило. Может быть, кто-то из бойцов Киселя и спасся. Достаточно было просто быть довольно далеко от командира и не шуметь. Проверю как-нибудь потом.

Протей обедал около часа. Упорный. Он старательно прочесал своим рылом туннель, несколько раз задев и меня. Если до этого я еще надеялся, что во мне останется хоть пара литров крови, то сейчас такие мысли меня уже не посещали. Я чувствовал только холод и тяжесть головы. Кажется, она стала слишком увесистой.

Когда протей последний раз прошелся по туннелю и уплыл, я все еще не завидовал погибшим. Я все так же хотел жить, пусть по грудь в грязной воде, с невозможностью двигаться и говорить. Так уж получилось, что я и вправду не мог ни говорить, ни двигаться. Не всё же мне на себе ученика таскать. Пора и ему поднапрячься.

Я был удостоен высшей почести – меня лечил Лейзерович. Сначала зашил кого-то в Замке, а потом – сразу ко мне. Почесть сия объяснялась просто – Данила знал, где лежит аванс Васильченко. У моего совершенно нерачительного ученика хватило ума оплатить и лечение Карины: во время атаки протея здорово досталось ее правой руке.

Про усилия Лейзеровича я узнал несколько позже. Первое, что я увидел, когда пришел в себя, это Карина, сидящая у моей кровати. Лежать было неудобно – левые рука и нога пытались навязать мне свою волю, но присутствие Карины смиряло с неудобствами.