– И не говори!

* * *

Ехать к мятежникам генерала Санхурхо Король категорически отказался, хотя его приглашали очень настойчиво, обещая должность в одном из корпусных штабов.

– Чего тебе еще, куманёк? – поразился Шут. – Хотел войну? Вот тебе твоя война! Разрежут на дольки и подадут на фарфоровом блюде.

Сам он тоже озаботился приглашением. Молодого и перспективного экономиста звал к себе сам генерал Эмилио Мола.

– Если я скажу, что генералы – мятежники и предатели, нарушившие присягу, ты, боюсь, не поймешь, – вздохнул Король.

– Не пойму, – подтвердил Шут. – Потому что Народный фронт еще хуже. Но даже не в этом дело, куманёк. Тебе нужна стажировка на офицерской должности, а война эта в любом случае не наша. Ты хотел в ландскнехты – так иди!

Подбросил весело зазвеневший бубенчик:

– Мне идея с самого начала не нравилась, куманёк. Но один из нас, вдобавок ко всему, сумасшедший.

Король невозмутимо кивнул:

– Я же Виттельсбах. Людвиг, двоюродный дедушка, еще и не так чудил. Мне не нужен штаб, дружище! Пусть каждый из нас решает за себя. Только постараемся не потеряться.

В следующий раз они встретились дождливым октябрем 1936-го в Вильяверде, южном предместье Мадрида, – штабной офицер Северной армии генерала Мола и рядовой 1-го Немецкого батальона 11-й интернациональной бригады.

– Ну что, нахлебался, куманёк? – вздохнул Шут. – Знаешь что, давай валить отсюда! Я тебе пропуск достал.

Король поправил окровавленную повязку на голове.

– Уеду. Но сначала мы закончим эту войну. Понял?

– Хорошо, – легко согласился Шут. – Я попытаюсь.

* * *

Танго он услыхал этим же вечером, после ужина. Круж-ка горячей бурды, серый хлеб с тонким обрезком шпика – и возможность наконец-то прилечь. Старый матрац показался пуховой периной. Спать не тянуло, хотелось лишь остановить эту непередаваемо счастливую минуту, растянуть ее на час, на месяц, на год.

И тут заиграли, совсем рядом, прямо за стеной.

– Началось, – негромко проговорил кто-то. Лежавшие принялись вставать, сосед сверху, нахмурившись, сжал кулаки… А танго лилось широкой холодной рекой, захлестывало, поднималось до самой души…

– «Подарок Трудового фронта», – негромко проговорил сосед. – Не знаешь, что это, новенький? Почти каждый вечер кого-то обрабатывают до результата, ну, а утром – хоронят. Говорят, в последней партии много «красных», решили проредить.

Лонжа молча кивнул. Сейчас, в эти страшные минуты, ему внезапно почудилось, что совсем недавно он уже слыхал эту мелодию. Не по радио, и не с патефонной пластинки. Зал с белыми колоннами, черный провал вместо неба – и женская рука в светлой перчатке…

Ле-Ман. – Палец первый, палец второй. – «Обитель Святой Маргариты». – Трансильвания. – Ее сиятельство графиня. – Побег. – «Большой реестр рецептур и кулинарных хитростей»

1

Мод, уложив последний исписанный лист в папку, аккуратно завязала тесемки и устало повела плечами. Всё? Всё, по крайней мере, на сегодня. Взглянула в окно, потом – на часы. Полет нормальный, маршрут – строго по графику, отчет закончен, Арман Кампо, как всегда, опаздывает… Но это уже традиция, привыкла.

За эти дни кемпер был освоен основательно. Девушке временами казалось, что она просто сменила квартиру. Вместо трех вагончиков – два, таких же тесных. В маленькой «спальне» – две откидные койки, третью, раскладную, пристроили прямо здесь, возле стола. Тут Мод и ночевала. Очень удобно: работать можно допоздна – и не обращать внимания на чей-то сердитый храп.

…Ее собственный в том числе. Проверять – не проверяла, но своему последнему случайному кавалеру поверила. Уж слишком искренне возмутился.

А в остальном – порядок. Лист календаря перевернут, май кончился, наступил июнь – царство дня. Восемь объектов – точек на маршрутной карте – изучены, выводы сделаны, отчеты посланы в Париж.

Результаты? С этим, конечно, хуже.

Встав, прошла к выходу, открыла тяжелую заднюю дверь, выглянула наружу.

– Я тут, – сообщил Жорж Бонис. – А мсье Кампо…

– Не тут, – догадалась Мод, спускаясь. – Уши, что ли, ему надрать?

Сам усач, при гитаре и дымящейся сигарилле, устроился на раскладном металлическом стуле. А дальше было зеленое поле, берег неширокой реки и огромная серо-желтая скала, местная достопримечательность, если верить экскурсоводам – кельтская святыня.

Ле-Ман, город автогонок и римских руин, кемпинг на восточной окраине. Жаркий безоблачный день, тихий июньский вечер…

– Не возражаете, мадемуазель? – Пальцы Бониса скользнули по струнам. – Я что-нибудь не очень пряное.

Мод кивнула, хотя и усомнилась. Репертуар она уже успела не только изучить, но и прочувствовать. Присела на свободный стул и покорилась судьбе. Усач между тем прокашлялся, пальцы легли на деку:

Мод сглотнула, но сделала вид, что так и надо. Привыкла – как и к постоянным опозданиям черноволосого. Пусть его!

Причуды подчиненных – не беда, значительно хуже с результатами. Шатоден, Вандом, Блуа, маленький, больше похожий на деревню, Шато-Рено. Теперь и Ле-Ман. Лица, картины, бумаги… Жаловаться не на что, их ждали, охотно показывали то, что приготовили для выставки, угощали и развлекали пересказами местных баек. Арман Кампо оказался незаменим, именно он брал на себя говорливых хозяев, предоставляя возможность эксперту Шапталь спокойно работать. Вот здесь и начинались проблемы. Более сотни картин осмотрено, отобрана же всего дюжина – чертова. Полотна упакованы, отправлены в Париж, но… Мало, очень мало!