Чтобы достичь осязаемого экономического роста, Ким Чен Ын не стал разрабатывать ни грандиозного плана, ни сложной программы типа китайской «политики реформ и открытости» или советской перестройки. Вместо этого он немного смягчил самые жесткие законы. Всего лишь перестал душить частную инициативу.

Мелкое предпринимательство теперь пусть и не поощрялось, но не преследовалось. Людей перестали карать за то, что в попытке свести концы с концами они торговали рисовыми пирожными, стригли на дому или перепродавали DVD-проигрыватели, ввезенные из Китая, который обеспечивал почти весь – около 90 % – внешнеторговый оборот Северной Кореи. Крестьянам разрешили оставлять небольшую часть урожая и продавать в свой карман. Крупные реформы денежной системы свернули, чтобы дать пробиться каким-никаким мягким рыночным механизмам, которые оживят экономику так, что люди останутся довольны.

Гражданам КНДР «больше никогда не придется затягивать пояса» – так объявил Великий Преемник в своей первой публичной речи, приуроченной к 100-летию его деда. Ким Чен Ын пообещал обтрепанному населению, что они смогут «сколько захотят пользоваться социалистическим достатком и процветанием».

Это было смелое заявление и рискованное обязательство, слишком непростое для рахитичной экономики КНДР. В 1980-е и 1990-е гг., пока другие азиатские страны переживали экономический скачок, экономика Северной Кореи вязла где-то между Викторианской эпохой и худшими днями правления Сталина.

Китай вступил во Всемирную торговую организацию. Коммунистический Вьетнам полным ходом разворачивал политику «дой мой», все шире разрешая частное предпринимательство. Южная Корея ворвалась в клуб богатейших стран мира.

В КНДР тем временем пахали на быках. В грузовики не бензин заливали, а топили их дровами. Заводы останавливались из-за отсутствия электричества и сырья. В 2005 г. ВНП Северной Кореи в пересчете на душу населения составлял около $550 – в 36 раз меньше, чем в Южной. В экономических рейтингах ООН Северная Корея застряла между Мали и Узбекистаном, Южная же соперничала с Португалией и Бахрейном.

Раздел Корейского полуострова в 1945 г. создал значительный экономический дисбаланс между северной и южной половинами, чем и объясняется экономический гандикап Северной Кореи. Горная северная часть богата полезными ископаемыми, например углем, и в период японского колониализма именно здесь развивалась промышленность. Южная часть была «рисовым котлом», снабжая продовольствием весь полуостров и часть Японии.

После разделения Южная Корея осталась без промышленности, а северная – без продовольствия. При этом Южная принялась впечатляющими темпами индустриализироваться, чему способствовала государственная поддержка частных компаний вроде Samsung и Hyundai, а в Северной дефицит только усугубился из-за идеологии самодостаточности, провозглашенной Ким Ир Сеном, несмотря на то, что само существование режима зависело от поддержки Советского Союза и КНР.

Южная Корея выбрала капиталистический путь развития, Северная – плановую экономику коммунистического толка. В теории государство обеспечивало население продовольствием, жильем и одеждой, давало образование и медицинскую помощь за то, что люди работали на государственных заводах, в колхозах и – кто с образованием – в государственных учреждениях.

Кое-как эта система работала в 1960-х и 1970-х гг., пока Северная Корея могла обменивать свой уголь и другое сырье на продовольствие и товары из СССР и КНР. Но потом Китай стал превращаться в титана капитализма, а Советский Союз развалился. Экономика КНДР вошла в крутое пике. Охваченная голодом страна, как никогда прежде, оказалась близка к распаду. Плановая экономика рассыпалась. Режим, не способный больше обеспечивать население продовольствием, поневоле разрешил гражданам ради выживания продавать и покупать съестное.

Еще при Ким Чен Ире режим задним числом позволил то, что уже происходило на практике. Специалисты называют этот процесс «маркетизация снизу»[75]. Импровизированные рынки, появившиеся во время голода, стали легальными. Повсеместно распространились «кузнечики» – уличные торговцы, готовые в любую минуту собрать товар и ускакать. Расцвела коррупция: граждане подкупали пограничников и других облеченных властью представителей государства, чтобы те закрывали глаза на коммерцию и контрабанду. Государственная экономика замерла, но частная действительно начала расти.

Голод дал жизнь стихийному неуправляемому капитализму, который трудно было задавить, и при Ким Чен Ыне он быстро пошел в рост. Великий Преемник понимал, что, просто разрешив предпринимательство в ограниченных формах, он даст людям возможность зарабатывать на себя и устраивать лучшую жизнь. И это ничего не будет стоить его правительству. Поэтому, начиная с той первой речи в 2012 г., Ким Чен Ын раз за разом повторял, что повышение уровня жизни имеет первостепенную важность.

Спустя год он сделает еще более смелое заявление. Уже изменив конституцию для провозглашения КНДР ядерным государством, он возродил курс «пёнчжин» (параллельное развитие), политику своего деда. Ким Ир Сен в 1962 г. на заседании ЦК Трудовой партии выдвинул идею «параллельного развития», то есть политики одновременного хозяйственного строительства и укрепления обороны. «Винтовка в одной руке, серп и молот в другой» – такой революционный лозунг предложил вождь.

Через 50 лет Ким Чен Ын снова объявил, что режим способен одновременно развивать экономику и создавать ядерное оружие – Северная Корея может иметь и пушки, и масло.

Господин Хон, контрабандист с китайской границы, лишившийся из-за денежной реформы 2009 г. всех сбережений, обещаниям нового вождя не верил ни на йоту. Если Ким Чен Ын так заботится о народе, почему люди в глухих районах до сих пор едят кукурузу вместо риса и почему даже благополучные люди не имеют базовых санитарных удобств? «Обещаниям Ким Чен Ына сделать страну сильной и процветающей не верил никто, – рассказывал господин Хон. – Как мы могли быть сильными и процветающими, если у нас не было даже туалетной бумаги?»

Но, чтобы сохранить шансы на удержание власти, Великий Преемник должен был взять этот курс. Он понимал, что ожидания подданных, почувствовавших вкус к предпринимательству и относительному благополучию, которое таким способом можно добыть даже в условиях разваленной коммунистической экономики, повысились. Кроме того, почти все граждане знали, что Китай живет богаче, а Южная Корея – несравнимо богаче.

Вспоминал ли Ким Чен Ын уроки истории в швейцарской школе и Французскую революцию? Если он хотел удержать в руках тоталитарную государственную машину и предупредить возможное недовольство, нужно было поддерживать в людях ощущение, что жизнь становится лучше. Сначала он позаботился о капиталистах из ближнего круга, на которых опиралась его власть, и это помогло в первые годы его царствования. Но это выручает лишь на время. С усилением экономического неравенства он должен был позаботиться и о том, чтобы простые люди тоже почувствовали улучшения.