Пока не дошли до Вашингтона. Там располагалась группа, к которой Кате предложили присоединиться на время стажировки. Руководил группой математиков этот самый пожилой господин. Он оказался научным светилом, и его мнение в ходе отбора было решающим. Господин Питер Шварц имел немецкие корни и сам в свое время изрядно помучился с английским языком. Может, поэтому он протянул руку помощи Кате?

Когда Катя думала о том, что ей повезло, что это фарт, она представляла себе фарт с глазами и ушами Питера Шварца.

Юлька тяжело переживала отъезд подруги. Поводов для грусти нашлось сразу несколько. Их маленькая семья распалась, а это всегда больно, ведь привычка жить с кем-то вместе называется счастьем. Кроме того, Юля не вполне понимала, что будет с квартирой. Оставят ли ее здесь? Или нужно освобождать жилплощадь и снимать что-то новое? Это дорого и хлопотно, что неприятно. Возвращение к родителям не рассматривалось как вариант.

Наконец, нервировал сам факт того, что Катька едет в Америку. На дворе таяли последние годы лихих девяностых, уезжать из страны стало модно. Тем более в Америку, страну, подарившую миру джинсы и войны за демократию. Но быть модной – прерогатива Юли, Катя в этой роли смотрелась самозванкой, что немного выводило Юлю из себя.

Юля вполне допускала, что Катька умная. Но разве это повод уезжать из страны? А родина? Впервые в ней пробудился патриотический дух, который, как пар, просился на выход.

– Катька, но ведь там все чужое? Как вы со Стасиком там жить будете?

– Нормально будем, Юль, в рамках стипендии. У меня стажировка всего на полгода, как-нибудь справимся.

– Скажи, если предложат остаться, ты останешься? Нет, ну честно, останешься?

– Возможно. Но это маловероятно, там своих желающих полно.

– А если Стасик начнет по-английски говорить лучше, чем по-русски? Ты об этом подумала?

– Ну и что?

– Как что? Язык – это вторая душа человека.

– Второй души не бывает, – твердо сказала Катя.

Все, что связано с числами, содержалось у Кати в строгом порядке.

После отъезда подруги Юля совсем затосковала. Она осталась жить в Катиной квартире и вместо присмотра за Стасиком ей достался уход за цветами. Их надо поливать – вот и все обязанности. Образовалось слишком много свободного времени. Жизнь превратилась в сплошной досуг. А досуг, как сахар, сладкий, но вредный, если его слишком много. Юля с ужасом понимала, что отдаляется от звездной траектории все дальше. Надо срочно что-то предпринимать, как-то переломить этот тренд.

Она вспомнила рассказ Катьки про Питера Шварца. Вывод сделала простой: ей нужен свой Питер, который выдернет ее из пучины серых будней, посадит себе на плечи, и они весело, словно играя в лошадок, обгонят всех и вознесутся на вершину успеха.

Поиск условного Питера она вела системно и методично. Выставки авангардистов, турниры по теннису, презентации модной одежды, открытие автосалонов стали пунктами ее рабочего графика. Но, увы, поиск не дал результатов. Во-первых, там крутилось много женщин, и, что самое противное, качественных женщин. А Юля помнила, что звезда может сиять только в полной темноте, в присутствии других звезд она тускнеет. Среда с повышенной концентрацией качественных женщин Юле категорически не подходила.

Во-вторых, мужчины там были какие-то подвяленные. Как будто у них все уже произошло, всего достаточно, все удалось, а чего не случилось, того и не надо. Они были словно подсвечены изнутри усталостью. Эти мужчины ничего не хотели. По крайней мере, открывать новую звезду по имени Юля им точно не улыбалось. Непонятно, зачем они вообще ходят по этим выставкам и презентациям. Ну не ради же авангардистов? Юля всматривалась в картины кубических уродцев и недоумевала, как такое может нравиться.

Но бегущая водичка дорожку всегда найдет. На одной из тусовок ее познакомили с молодым художником Андреем, который, доверительно дыша ей в ухо, посетовал, что искусство – говно и он им наелся вдоволь. И что теперь его курс лежит на большие деньги, прямо в океан бизнеса. Идея проста: если за его картины публика не готова платить крупные суммы, то теперь он начнет продавать этим лохам свои дизайнерские поделки, разные там буклетики, рекламные листовки, эскизы интерьеров и прочее. И за очень большие деньги. Юля не все поняла.

– А почему они заплатят за твой дизайн большие деньги?

– Потому что я за меньшее не продамся. На фига мне из искусства уходить тогда? Себя на это дерьмо разменивать за копейки? У меня прадед, на минуточку, в Третьяковке висит.

Это аргумент. Юля поняла, что парень оказался в сложной ситуации. Его окружили: с одного фланга – искусство-говно, а с другого – бизнес-дерьмо. И между ними стоял Андрей, весь в белом, правнук кого-то великого из Третьяковки.

У Юли екнуло сердце. Она почувствовала, что нашла ракету, которая выведет ее в космос, где звезда с звездою говорит. И они начали вместе рваться ввысь.

Их дизайн-бюро создавало графический дизайн всех фасонов и расцветок. Рекламные плакаты, раскладные буклеты, корпоративные календари, логотипы для новых фирм, словом, все, где содержание заменялось картинкой. Андрей оказался достойным правнуком именитого родственника – он чувствовал цвет и форму, как собака зарытую кость. Вроде бы голая земля, а собака пороется и вытащит на поверхность грязную, но аппетитную косточку. Так и Андрей: он перебирал цвета на экране компьютера, менял наклоны букв, что-то расширял, где-то ужимал, пока не откапывал то сочетание цвета и пропорций, которое казалось ему единственно верным. И не только ему. Самые придирчивые заказчики, успевшие поскандалить в десяти других дизайн-бюро, принимали его работу с первого раза.

Юля тоже пыталась рисовать. Но в сравнении с Андреем посредственность ее рисунков была слишком очевидной. К тому же выяснилось, что она плохо различает оттенки цвета – только грубые градации: темно-зеленый, зеленый и светло-зеленый. А оказывается, есть изумрудный, болотный и даже цвет влюбленной лягушки – это такой радостно-зеленый, как у распустившейся березки. В мозгу у Юли с детства закрепился набор цветов, как в школьном наборе гуаши.

Однако, несмотря на свой художественный примитивизм, Юля оказалась крайне нужным человеком в их бизнесе. Без нее Андрей не мог работать. Он был творцом, она – всем остальным. Как и положено творцу, Андрей впадал то в эйфорию, то в депрессию. Его интересовал только творческий процесс, все остальное его раздражало. А это «все остальное» и было бизнесом. Кредиты, договоры, налоги, аренда, арбитраж – на это он не разменивался, этим ведала Юля. Он – полноводная река, она – набережная, сковывающая берега и придающая реке солидный вид.

Но река привыкает к гранитным тискам. Андрей привык к Юле. Привык настолько, что вечером ему уже не хотелось возвращаться к жене. Они с Юлей были неразрывным целым, а жена – где-то сбоку. Она раздражала звонками и вечным тупым вопросом: «Когда ты сегодня заканчиваешь работу?» Андрей врал: «Скоро. Я, на минуточку, делом занят», – и бросал трубку, матерясь в пустое пространство. Откуда он мог знать, когда он сегодня закончит работу. Это зависело от вдохновения и от Юли, которая ведала сроками выполнения заказов.