Его девочкой? Откуда вообще возникла эта идея? Может быть, солнце пригревало сильнее, чем думала Эллианна, потому что ее щеки вспыхнули. Она немедленно стерла из памяти любое упоминание о подобной фамильярности. Уэллстоун для нее наемный работник, вот и все.

Однако очень жаль, что она не может называть его Стоуни. Это имя подходило ему, но не в том смысле, что в выражении его лица или фигуре было что-то серое, грубое или угрожающее. Тем не менее, неофициальное сокращение его титула, как кажется, хорошо сочеталось с его открытой дружелюбностью и незыблемой силой характера. На мгновение Эллианна пожалела, что они никогда не смогут быть друзьями, что между ними целый океан различий, что она вынуждена устанавливать свой авторитет.

Эллианна подумала, что вела себя так, как подобает женщине ее возраста и положения. За исключением того, когда она визгливо кричала на Уэллстоуна за то, что он разорвал ее схему, или когда уронила ридикюль с заряженным пистолетом. Конечно же, пистолет был заряжен. Она не настолько глупа, чтобы носить оружие, из которого не сможет выстрелить — или спорить об этой незначительной детали с разозленным, вмешивающимся не в свои дела джентльменом. О, и мисс Кейн вовсе не гордилась собой за то, что утром превратилась во влюбленную дурочку только из-за того, что внимательный, красивый, полный сил мужчина наклонился к ней настолько близко, что они могли дышать одним воздухом.

Кроме этих нескольких промахов, сказала себе Эллианна, она держалась хорошо. Не пребывала постоянно на уровне скудоумной школьницы, встретившей опытного обольстителя, и приобрела идеального коллегу для своих поисков. Вместе — но с ней во главе — они найдут Изабеллу. Эллианну успокаивало покачивание тяжелого ридикюля возле ее правого бедра, и крепкое, мускулистое предплечье под ее левой ладонью.

Стоуни понравилось то, что ему не пришлось укорачивать шаг, чтобы подстроиться под маленькую женщину. И еще — то, что более широкие юбки мисс Кейн, хотя и не совсем модные, позволяли ей двигаться более свободно. Хотя бы раз ему не пришлось двигаться маленькими женскими шажками. Так же он оценил и тот факт, что в настоящий момент он — один из немногих людей, кто знает, что именно прячется за маскирующими черными тряпками. Какая-то часть его не могла дождаться реакции высшего общества на эту женщину, которую, без сомнения, нарекут Оригиналкой. Другая его часть хотела сохранить ее секрет для себя, словно драгоценность. А третья — настолько виконт растерялся — просто желала прижать ее к себе, и точка.

Конечно, он этого не сделает. Его работа — просто сопровождать ее, и, кажется, выступать в роли детектива, а не соблазнителя. Учитывая, что в его кармане лежит чек, эта женщина находится на его попечении, и вне пределов досягаемости.

Конечно же, ничто в персональном коде чести Стоуни не говорило, что он не может наслаждаться проведенным временем, или не может попытаться доставить клиентке немного удовольствия. Он вспомнил смех мисс Кейн, не хихиканье, не глупый смешок, который действует на нервы, а просто звук, который может заставить любого рядом с ней улыбнуться в ответ. Ей следует смеяться чаще, и виконт поклялся, что так и будет — как только они найдут ее сестру.

Стоуни предпочел бы не анализировать, почему он должен так усердно заботиться о том, чтобы избавить ее от тревоги, но подумал, что любой приличный мужчина сделал бы то же самое. Ее сестра по горло запуталась в каких-то тайных делишках, но его мисс Кейн не повинна ни в чем, кроме преданности своей семье, что он мог понять и восхищаться этим качеством. Что же касается понимания того, как работает сумбурный мозг этой девицы… Что ж, она — женщина. Понять ее невозможно.

Вопреки его первому впечатлению, Стоуни подумал, что со временем мисс Кейн может понравиться ему, когда перестанет важничать. Кто-то должен постоянно напоминать ей, что она женщина, и невероятно привлекательная к тому же, а не финансист. Знакомые ей джентльмены должно быть плохо справлялись с этим, потому что леди, кажется, не осознавала собственного очарования. Она считала, что ее прекрасные волосы — невозможные и немодные. Ха! Когда это великолепие выходило из моды? Стоуни подумал, что он мог бы взяться за работу только ради того, чтобы доказать мисс Кейн: ее ценность — не в ее состоянии. Добавить к этому тяжелую задачу по поиску сестры, и виконт оказался доволен своим новым делом. Этот вызов намного интереснее, чем выбрать, какой жилет надеть, или какой джентльмен станет более подходящим партнером для чьей-то прыщавой сестры. Он начал насвистывать веселую мелодию.

Довольно удивительно, но попугай напевал ту же мелодию, когда они прибыли в дом мисс Кейн, если пронзительный крик можно считать песней. К несчастью, попугай произносил слова, а не свистел. К еще большему несчастью, стихи на мелодию «Бал русалки» не годились для ушей благородной женщины. Стоуни еще раз задумался над тем, кому раньше принадлежала эта птица, когда горничная закрыла уши руками и бросилась на лестницу для слуг, а мисс Кейн заторопилась в парадную гостиную.

— Чтобы убрать Полли на место, — пояснила она, захлопнув за собой дверь прежде, чем Стоуни смог последовать за ней. Он остался на месте, ожидая ее возвращения, чтобы они смогли найти уединенное место и продолжить свою дискуссию. Виконт собирался задать еще несколько вопросов, особенно о расследовании сыщика с Боу-стрит, чтобы ему самому не пришлось повторять, очевидно, безуспешные розыски этого человека на постоялых дворах и так далее.

Тиммса не было на его посту в вестибюле, но Стоуни не беспокоился из-за того, что упускает возможность поговорить со стариком. Мисс Кейн сообщила ему достаточно информации для обдумывания, ответив на много вопросов, которые Стоуни собирался задать дворецкому. Если Тиммс на самом деле так забывчив, как сказала мисс Кейн, то пользы от него было бы немного.

За исключением того, что слуга мог бы принести еще одну бутылку той превосходной мадеры.

Ага, вот он идет. Нет, свистящее дыхание могло бы принадлежать Тиммсу, но скребущие звуки не напоминали медленную походку дворецкого. Это когти стучали по мраморной плитке, пока создание двигалось по длинному коридору, скользя по ковровым дорожкам, отталкиваясь от стен и столиков — прямиком к Стоуни.

— Нет, Атлас. Нет. Хорошая собака, сидеть.

Атлас не сел. Он продолжал двигаться, переваливаясь по коридору, словно больной астмой бочонок эля на ножках. Стоуни не мог позволить себе новую пару сапог, или перчаток, если на то пошло. Он огляделся, в отчаянной надежде найти что-то, чтобы… Ага! Огромный букет экзотических цветов в китайской вазе. Он схватил огромный красный цветок и приготовился бросить его.

— Шелк? Эти цветы сделаны из проклятого шелка? Нет, Атлас. Мы друзья, мальчик. Друзья.

Должно быть, у Атласа тоже были проблемы с памятью. Он не помнил, что встречался с виконтом. Собака была всего в нескольких шагах от Стоуни, готовая броситься в атаку. Сможет ли пес дотянуться до горла человека? Сможет ли беззубый бульдог причинить какой-то вред сильному, здоровому мужчине? Стоуни не собирался выяснять это. Он бросился к парадной двери, распахнул ее и выскочил на улицу. Атлас следовал за ним по пятам. Атлас оказался за дверью, а затем взлетел в воздух. Прежде, чем короткие лапы собаки коснулись земли, Стоуни повернулся и снова оказался в доме, крепко закрыв за собой дверь.