– Черт, жене забыл позвонить. Получу нагоняй. Броситона меня, ей-богу, бросит.

– Пока не бросила жена, бросай свою работу, –изрек Лялин.

– Ага. И куда я пойду?

– Да хоть ко мне. Платят не в пример больше, а хлопотменьше.

– Я подумаю, – серьезно кивнул Артем, но Ля­линтолько махнул рукой: мол, горбатого могила ис­правит.

Мы простились, Лялин отбыл восвояси, а я повезла Артемадомой. Всю дорогу он хмуро молчал, должно быть, готовился к скандалу сблаговерной. Высадив его возле подъезда, я выехала на проспект, но на светофоресвернула, решив, несмотря на позд­ний час, навестить Веру. Ее адрес был мнеизвестен, а вот номер телефона нет, и я поехала наудачу, наде­ясь застать еедома. Впрочем, еще вопрос, захотела бы она встретиться со мной, и в том, что ясвалюсь ей, как снег на голову, были свои преимущества.

Вера жила в огромном доме возле рынка. Найти нужный подъездоказалось делом не простым, дом на две неравные части разделила арка.Убедившись, что нужный мне подъезд со стороны улицы отсутст­вует, я свернула водвор, решив нарушить правила. Движение сейчас из-за позднего времени неболь­шое,и стражей порядка поблизости не наблюдает­ся, я свернула в арку и едва не быланаказана, чуть не столкнувшись с темным “БМВ”. Я испуганно за­тормозила, “БМВ”тоже, стекло приоткрылось, и мне махнули рукой, милостиво пропуская вперед.Подъезд был третьим, слева от арки. “БМВ” сзади вроде бы собрался притормозитьвслед за мной, но точно передумал и проехал дальше. Я проследила за ним взглядом,машина доехала до конца детской площадки и скрылась с моих глаз, потому чтодоро­га здесь делала плавный поворот, дом был выстроен в форме подковы.

Выходя из машины, я еще раз взглянула в ту сторону, машиныне видно, но это ничего не зна­чит, во дворе горит единственный фонарь, и светв ту часть двора не доходит. “Дался мне этот “БМВ”, – в сердцах подумалая, но чувство беспокойства не ис­чезало, хотя с чего бы беспокоиться: мало ли вгоро­де машин?

Я подошла к двери подъезда, набрала на домофоне номерквартиры и стала ждать. Эту операцию пришлось проделать дважды, прежде чем яуслышала голос Веры:

– Кто?

– Ольга Рязанцева. Я хотела бы поговорить с вами.

– В такое время?

– Извините. Но я с плохими новостями.

– А что случилось? Ладно, заходите, – буркну­лаона, сообразив, что довольно глупо держать меня перед дверью. – Седьмойэтаж.

Выйдя из лифта, я обнаружила Веру в купаль­ном халате рядомс открытой дверью в квартиру. Лицо сердитое, в руках бокал с коньяком, дамабыла слегка навеселе.

– Вы одна? – спросила она, глядя на меня с по­дозрением.

– Вы же видите, – пожала я плечами.

– Я подумала, может быть, Петечка… Проходите.

Квартира оказалась небольшой, но отделанной с шиком идостойна была занять видное место в каком-нибудь глянцевом журнале.

– У вас хороший вкус, – не удержалась я.

– Я тоже так считаю. Но ведь вы притащились не за тем,чтобы сказать мне это? Выпьете что-ни­будь?

– Пожалуй.

Мы прошли в кухню, белые стены, серый ка­мень, на полутемная паркетная доска, впечатление, что ты где-то на Средиземноморье. Вераналила мне коньяку и толкнула бокал по стеклянной поверх­ности стола. Коньяк ятерпеть не могу, но все-таки пригубила. Я тянула время, прикидывая, как постро­итьразговор.

– Что у вас за плохие новости? Меня обвиняют вубийстве? – спросила Вера с усмешкой.

– Несколько часов назад застрелили Райзмана.

Она замерла, не донеся бокал до рта.

– Застрелили? О господи. Кто, за что?

– Ведется следствие, – пожала я плечами.

– А вы здесь при чем? И при чем здесь я?

– Вы его хорошо знали?

– Ну, знала. Только о его делах я и представле­ния неимею. Антикварный бизнес не так безопа­сен, как может казаться человекунесведущему.

– А вы человек сведущий?

– Слушайте, с какой стати вы сюда явились? Я вам ужесказала, что знать ничего не знаю о его делах. Уверена, мне еще предстоитнеприятный разговор в милиции, так что встреча с вами явный пе­ребор. Что выпристали с этими убийствами? Вам что, нечем себя занять?

– Я встречалась сегодня с Райзманом, – не об­ращаявнимания на ее слова, сказала я. – Ему было известно нечто об убийствевашей подруги. Он не пожелал мне сказать, что именно, а теперь Райзман убит.

– И вы считаете… Ну, хорошо, допустим. Но я-то здесьпри чем?

– Вы ее ближайшая подруга. Кому знать обсто­ятельстваее жизни лучше, чем вам?

– Ах, вот оно что… Я уже говорила об этом в милиции имогу повторить вам: понятия не имею, кто и за что мог бы убить ее. Если толькоиз ревнос­ти. Но и здесь мне ничего не известно. Насколько я понимаю, вы –подозреваемый номер один. Ведь так? Ваше желание спихнуть вину на другого мнеясно, но…

– Ну, если уж мы заговорили о ревности, – сусмешкой перебила я, с удобствами устраиваясь в кресле, – у вас тоже былповод избавиться от соперницы.

– От соперницы? – возмутилась Вера. – Да выспятили. Анна была моей подругой, и мы, к вашему сведению, никогда несоперничали. Я ей помогала, у нее был не лучший период…

– И она решила как-то скрасить свою жизнь.

– Что вы имеете в виду?

– Ее интерес к вашему другу.

– Забавно. – Вера устроилась напротив, нерв­ноодергивая халат. – У вас разыгралась фантазия.

– Еще бы, – вздохнула я. – Однако тот факт,что господин Никифоров на некоторое время уеди­нился в своей каюте с вашейподругой, сомнений не вызывает.

– Вот сучка, – в сердцах заметила Вера. Я не сразупоняла, к кому сие относилось, но она продол­жила: – Правду говорят: всеподружки – потаскушки, или что-то в этом роде, не сильна я в пословицах.Выходит, она его затащила в постель? Что ж, ничего не скажешь, молодец. Онсообщил об этом в мили­ции?

Врать не имело смысла, раз уж у нее телефон под рукой.

– Он скрыл сей прискорбный факт.

– И откуда в этом случае он известен вам?

– Господин Никифоров беспокоился о том, что вы можетезастать его за этим неблаговидным заня­тием, и попросил некую особу побыть нашухере.