Он смотрел, с какой искренней теплотой Бьянка обменивается приветствиями со слугами и с какой любовью они отвечают ей. Звук ее смеха застал его врасплох — горничная сказала что‑то забавное, и Бьянка рассмеялась. Она обернулась и улыбнулась ему, в ее глазах еще плясали веселые искорки.

— Сюда.

Лев поднялся вслед за ней по широкой лестнице. Здесь, в этом доме, он чувствовал себя так, будто прикоснулся к чему‑то глубоко личному.

Бьянка открыла дверь и вошла в комнату. Лев последовал за ней и остановился, пораженный. Помещение было таким огромным, что в нем с легкостью мог уместиться дом, в котором он провел детство. Бьянка закрыла дверь и покраснела, отведя глаза.

— Это главная комната для гостей, здесь мы можем переодеться к ужину или отдохнуть до возвращения в Нью‑Йорк.

Льву захотелось прямо сейчас покинуть этот дом и вернуться в Нью‑Йорк. С чего он решил, что визит в этот особняк был хорошей идеей? Он чувствовал, как стремительно тает его решимость. Но он не должен ничего чувствовать к Бьянке. В конце концов, она была лишь средством для достижения его цели.

Он понимал, почему Бьянка так настаивала на приезде сюда. Она хотела успокоить деда, убедить его в реальности своей помолвки. Эта новость была в заголовках всех газет и журналов, вполне естественно, что старик захотел узнать, с кем же помолвлена его внучка. Но здесь, в этом доме, где выросли все дети Ди Сионе, включая Дарио, Лев чувствовал себя чужим и фальшивым. Таким же фальшивым, как и его отношения с Бьянкой. Он не просто спал с ней, он лишил ее девственности, будь она проклята.

— Я не собираюсь оставаться здесь дольше, чем это необходимо, — резко сказал он, глядя на вид, открывавшийся из окна. — Наша помолвка — лишь инсценировка. Я согласился приехать сюда, чтобы ты могла успокоить своего деда. Это все.

Бьянка кипела от негодования.

— Я прошу прощения за беспокойство, — язвительно произнесла она, — но то, что ты жесток и бессердечен, не означает, что и я такая же. Я забочусь о своем деде, и даже если эта чертова помолвка — фальшивка, я не дам ему повода беспокоиться обо мне. Я согласилась на фотосессию, дала тебе все, что нужно, и даже больше, поэтому будь любезен оказать мне ответную услугу.

Лев обернулся. Бьянка неприязненно смотрела на него. Нежная и ранимая женщина, которая открыла ему свое сердце, исчезла. Бьянка снова надела привычную маску. Это был ее дом, ее территория. Здесь он был так же уязвим, как Бьянка там, на вилле.

— Я постараюсь убедить твоего деда, что достоин называться твоим женихом.

Почему это казалось ему таким важным, ведь он всего лишь хотел отомстить за своих родителей? Он словно попал в капкан, запутался в собственных чувствах.

— Спасибо. А теперь извини, мне нужно заглянуть к дедушке.

Бьянка поспешно вышла из комнаты, стараясь успокоиться, но в ней слишком сильно бушевали эмоции. Ее тело пылало от сдерживаемого желания. Бьянке хотелось снова испытать его ласки, и она злилась на себя за это. До этого она несколько часов провела в самолете рядом со Львом, потом в его машине. Она не могла не думать о ночи, проведенной в его постели. И знала, что эта ночь никогда не изгладится из ее памяти.

Воспоминание о том, как она сама предложила ему заняться с ней любовью, сводило ее с ума. Дрожащими руками она разгладила платье и, глубоко вздохнув, постучала в дверь комнаты деда. Его слабый голос заставил сжаться сердце Бьянки. Дед, конечно, захочет узнать, удалось ли ей достать браслет.

— Привет, — сказала она, входя в комнату, и ужаснулась, увидев, как стремительно угасает дед. Она подошла к его постели, стараясь не выдать охвативших ее чувств. Будь проклят Лев и его шантаж. Гнев и страсть, чувство вины — все смешалось в ее душе.

— Бьянка, — сказал дед с улыбкой. Взяв внучку за руку, он окинул взглядом бриллиантовое кольцо на ее пальце. — Значит, это правда. Моя Бьянка наконец полюбила.

— Дедушка, не надо, — ответила она, улыбнувшись в ответ.

Дед по старой привычке поддразнивал ее, но, к несчастью, он был прав. Приходится только удивляться, как она могла влюбиться в человека, который шантажировал ее.

— Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, Бьянка, и, что бы ты ни делала, помни: если тебе повезло встретить любовь на своем пути, не упускай ее.

— Не упущу. — Бьянка выдавила из себя улыбку и посмотрела на деда. — А теперь отдыхай, позже я познакомлю тебя со Львом.

Она ощущала на плечах тяжелый груз вины из‑за того, что обманула деда, родного человека, который любил ее больше всех. Помолвка будет расторгнута, и это разобьет ему сердце. А что скажут ее родные? А вдруг в этом случае путь в общество будет Льву заказан?

Бьянка открыла дверь и замерла на пороге. Лев разговаривал по телефону. Русские слова звучали так непривычно, она не понимала, о чем он говорит, но тон его голоса был ледяным. Кто бы ни находился по ту сторону, должно быть, он сильно рассердил Льва.

Лев заметил Бьянку и закончил разговор.

— Это мой помощник из Санкт‑Петербурга.

— Надеюсь, он не сообщил тебе плохие новости?

— Нет. — Несколько мгновений Лев молча смотрел на Бьянку, словно впервые видел ее. — Как твой дед?

Этот вопрос привел ее в замешательство, она заморгала, стараясь сдержать подступающие к глазам слезы. Как бы ей хотелось отыскать другой способ получить браслет. Она не только солгала деду и всей семье, она потеряла свое сердце, отдала его бессердечному шантажисту, который даже не знал, что такое любовь.

— Он очень слаб, но хочет встретиться с тобой.

— Твои братья и сестры тоже здесь? — спросил Лев, опускаясь на диван.

Он выглядел таким спокойным, словно был у себя дома.

— Нет, сегодня вечером здесь только мы с тобой.

— Ты выглядишь усталой, — сказал Лев. Он встал, подошел к Бьянке и, взяв за руку, подвел к дивану, на котором только что сидел. — Сядь и расслабься.

Искренняя забота в его голосе повергла Бьянку в замешательство. Она послушно опустилась на диван, Лев сел рядом. Он придвинулся к ней, и их колени соприкоснулись.

— Я знаю, у тебя нет братьев и сестер, но какие‑то родственники у тебя остались?

— Нет, после смерти родителей я остался совсем один, мне пришлось нелегко.

Лев посмотрел на Бьянку, и в его глазах она увидела скорбь, ту же скорбь, которая охватывала ее всякий раз при мысли о родителях. У него все было иначе. Бьянка едва помнила отца и мать, а у Льва сохранились воспоминания о его родителях.

Желание поговорить с ним, поделиться своими печалями нахлынуло на нее, как прилив.

— Я едва помню свою мать, а отца знаю только по фотографиям. Но рядом со мной были братья и сестры, а у тебя никого не было. Наверное, тебе было очень плохо.