— Семь тысяч семей пригонят, — усмехнулся Будимир. — Мы народ со стройки городских стен сняли, и веси одну за другой ставим. Они пустые пока, там одни старосты живут. Людей скоро ждем. Они по теплу сюда двинут. Ты через год эти места и вовсе не узнаешь. Тут ногу поставить негде будет.

— Да, не мелочится государь, — удивленно протянул Максим. — До сих пор не верю, что так все повернулось. Ведь совсем молодым парнем его помню. А ты посмотри, что он за эти годы наворотил! Тысячи людей по одному его слову насиженные места бросают и в дальние земли идут.

— Сам дивлюсь иногда, — пожал плечами жупан. — Видно сами боги ему шепчут. У нас здесь места глухие. Народец до того темный, что начал истуканов ставить с усами и без бороды. Представляешь? Тут, у города, жизнь ключом бьет, а отъедешь на три мили в сторону, а там то же самое, что и сотню лет назад было. Не меняется ничего. Болото болотом! Может, и переменится все, наконец.

— Переменится, дай время, — согласно качнул головой Максим. — Я ведь тут самый первый кузнец из пришлых. Я ведь помню, как все начиналось.

Максим посмотрел вдаль, туда, где в миле от этого места, на высоту трех человеческих ростов поднялись недостроенные стены княжеского замка. Второй пояс городской стены выложен всего на два локтя, зато кое-какие здания были почти закончены. Княжеский дворец, например, главный корпус Университета и здание Тайного Приказа. Оно даже отсюда пугало своими окошками, забранными железными прутьями. Псы государевы будут первыми, кто придет жить в новую столицу. И Максим, осенив себя крестным знамением, отвернулся в сторону своей новой мануфактуры. Ее вид нравился ему гораздо больше.

Глава 32

Апрель 631 года. Мец. Австразия.

Скудные ручейки франкских сотен, собранных каждым пагом, сельским округом в Галлии, сливались в ручьи, речушки и реки, когда подходили к столице Австразии. Сюда шли отряды парижских франков, их братья из Кельна пойдут с севера, а бургундцы и вовсе двинут прямо через Эльзас, по предгорьям Альп. Им ни к чему делать такой крюк. По славным германским обычаям, грабить начинали сразу же, как только граница родного герцогства оказывалась позади. Римляне и их имущество — законная добыча для каждого франка, тем более, что прийти в поход каждый воин обязан с месячным запасом еды. А если воин живет под Руаном, то он только топать в эту Словению будет месяца два. Где же ему еды столько взять? А если и возьмет, то как ее унести? Войско у франков было преимущественно пешим, и в походах питалось исключительно за счет грабежа и сбора урожая с чужих полей. Иных вариантов просто не существовало.

Дагоберт с довольной усмешкой смотрел на огромное поле у своей столицы. А ведь это только часть его войска. Тысяч сорок, а то и все пятьдесят приведут герцоги со всей необъятной Франкии. Еще тысяч десять-двенадцать двинут с юга лангобарды. Две тысячи конницы дадут авары, которые остались ему верны после убийства Хильдеберта Бургундского. Путь отработают его доброту. Завтра он двинет свое воинство на восток. Словенский князек не устоит перед его армией. Перед такой силой вообще никто не смог бы устоять. Это будет последний натиск на восток, больше просто не потребуется.

Тремя неделями позже войско франков тянулось длинной змеей по владениям герцога Теодона, по землям Баварии. Воины, крестясь и целуя языческие амулеты, смотрели на тела разбойников, повешенные вдоль дороги. Судя по всему, грабеж в этих землях был делом крайне неблагодарным. Эти люди умирали тяжело и долго.

Торговый тракт от Штрассбурга[19] до словенской границы был просто лесной просекой, прорубленной в непроходимом бору трудолюбивыми германцами. После ухода римлян из провинции Реция обработанные поля заросли лесом прямо на глазах. Заросла и старая римская дорога, которая кое-где еще была цела. Именно по ней сейчас и шли франки, держа путь через Ратисбону. Иногда дорога прерывалась равнинами, густо покрытыми зеленеющими полями и небольшими хуторами, но потом все равно ныряла в густой Баварский лес, о который уже не раз ломали свои зубы всевозможные захватчики. Найти тут кого-либо было совершенно невозможно.

На полях взять было еще нечего, а дома стояли пусты, да еще и отряды баварцев, пешие и конные патрулировали свою землю, то и дело вступая в драки с особо ретивыми вояками. Иногда дело доходило до крови, и тогда франки жгли хутора в бессильной злобе. Ведь ни скота, ни зерна они тут найти не могли. Все вычистили до этого, да так добросовестно, что даже мышей видно не было. Неблагодарные бавары, которые должны были накрывать богатые столы, зыркали из кустов недобро, да поскрипывали тетивой легких охотничьих луков. А еще герцог Теодон был союзником короля Дагоберта, и именно его отряды, закованные в роскошный доспех, не давали франкам лезть вглубь территории герцогства, отжимая их снова к дороге. Люди повелителя Галлии становились все злее с каждым днем. Еда, взятая с собой, просто заканчивалась.

— Мой король! — майордом Нейстрии Гундоланд склонил голову. — Нужно организовать доставку зерна, иначе мы попросту потеряем войско. Оно даже в бой вступить не успеет. Я думаю, в землях словен все будет еще хуже, чем здесь. Тут в нас хотя бы не стреляют из кустов.

Их ждали, в этом не было никаких сомнений. В Новгородские земли уже с осени не впускали купцов, а в сам город и вовсе никто не мог войти с конца весны, стража не пускала. Да и то, что переворот в Новгороде не удался, тоже означало только одно. Незадачливых заговорщиков выпотрошили палачи и они рассказали все, что им было известно. Что же, значит, Дагоберт будет воевать так, как подобает королю-воину. Все эти бабские штучки, которые придумала Нантильда, забавны, но, как выяснилось, работают плохо. Видно, ей не дают покоя лавры бабки Дагоберта, королевы Фредегонды. Та, по воспоминаниям знающих людей, на редкость отчаянная баба была. Ни бога, ни черта не боялась. Прирезать святого епископа прямо в церкви! Да о чем она вообще думала?!

— Распорядись насчет зерна, — кивнул Дагоберт, который и сам пришел к выводу, что с едой нужно что-то решать. Голод, эпидемии и дурная вода — вот от чего погибали армии, а вовсе не от вражеского железа. До поля боя нужно еще дойти, даже если от границы Франкии до столицы врага чуть больше двух недель пути.

— Что это за черный дым впереди, Гундоланд? — ткнул