— Враноок собирает людей и корабли для войны с Шеваром, — наклонившись вперёд, тихо, но внятно проговорил Лебланд.

Подошёл хозяин с двумя кружками эля, и Шервард машинально отметил, что тот стал явно почтительнее к своему старинному посетителю Лебланду. Кожаный наруч, хотя и почти скрытый рукавом, делал своё дело. Обладатель же наруча, лишь молча кивнув в благодарность, вновь заговорил, едва трактирщик отошёл.

— Он зовёт всех ярлов на эту войну. Нужно много людей. Сейчас парни вроде нас с тобой нужнее в дружине, чем здесь, на берегу.

— Но с чего ему воевать с шеварцами?.. — Шервард непонимающе поглядел на приятеля. — У нас же, вроде бы, всё наладилось… Кроме того, ведь за Шевар встанет вся империя…

— Тебя зовут топором махать, а не рассуждать! — усмехнулся Лебланд. — Говорят, Враноок хочет таким образом возвыситься до конунга. Да и тебе-то что за печаль? Вот, гляди! — и он, вновь подняв левую руку, закатал рукав, чтобы наруч воина был хорошо виден. — Неужто ты не мечтал о таком? Неужто не хочешь стать Шервардом Гриммандом по прозвищу Губошлёп?

— Сам ты губошлёп! — поморщился Шервард.

— Губошлёп и есть! — не сдавался Лебланд. — Ему предлагают стать ратником Воина, а он ещё и мнётся тут!.. Тебя что — даром что ли старик твой Шервардом10 нарёк?

— Ты что ли предлагаешь? — свою растерянность Шервард попытался скрыть за насмешкой. — Можно подумать, Враноок лично доверил тебе вербовать людей!

— Я сведу тебя с ярлом Желтопузом. Я самолично слыхал от него, что ему нужны ещё люди. У него три больших драккара, так что места всем хватит!

Крыть было нечем. Формально, конечно, Шервард принадлежал к клану Гриммандов, но неписанные законы Баркхатти не запрещали в подобных случаях примыкать к другим кланам, если они не находились в состоянии вражды с родственным. Ярл Вёслобородый, мягко говоря, не слишком жаловал Враноока, так что пойти в поход под его парусами представлялось маловероятным, а потому, говоря откровенно, ничто не мешало Шерварду пойти к Желтопузу.

— Через луну моя жена родит мне ребёнка, — признался наконец Шервард. — Не уверен, что именно сейчас я хочу покидать Баркхатти.

— Поздравляю! — Лебланд дружески пихнул его в плечо. — Это добрая весть! Но тем более — теперь самое время отправиться в поход. Не знаю, как у вас там вблизи Скьёвальда, а у нас зверя почти не осталось. Ни кабанов, ни оленей… Все ноги собьёшь, покуда отыщешь какого-нибудь доходягу… Чем сына кормить будешь? Мазанками много не наберёшь, да и семья у тебя велика… А здесь такой шанс! Только представь, сколько всего ты привезёшь из Шевара! Этого с лихвой хватит вам, чтобы перезимовать!

— Мне надо подумать… — буркнул Шервард, разрываясь между желанием согласиться и одновременным желанием оставить всё как есть. — Лойя скоро родит, отец уже стар… На Тробба надежды мало — он каждый вечер набирается элем…

— Это всё отговорки! — отмахнулся Лебланд. — Слышать их не хочу, тем более что твои глаза говорят совсем другое! Вот что: никуда до завтра не уезжай! Сегодня же я поговорю с кем-нибудь из людей Желтопуза. Если они заинтересуются — я тебе сообщу. Если ты сам не можешь решиться — доверим это жребию Воина! Как он решит, пусть так и будет!

Шерварда так и подмывало остановить друга, но он этого не сделал. В голове зашумело, но не от выпитого эля — он и половины кружки не опустошил, а от внезапного ощущения того, что жизнь его может круто перемениться. И пусть в этом чувстве была немалая доля страха, но куда больше в нём было восторга и нетерпения.

— Завтра я буду на том же месте! — срывающимся голосом пообещал он Лебланду.

Глава 10. В дружине

Когда на следующий день Лебланд подошёл к лотку Шерварда, тот уже знал, что согласится. Причём понял он это гораздо раньше — ещё вчера, когда вернулся обратно на рыночную площадь после разговора в трактире. Там его уже поджидал Косма.

— Ну где ты шляешься? — накинулся он на подошедшего парня. — У нас какой договор был? Я приду, и заберу свои мазанки! Я пришёл, а тебя нет!

— Ну я уже здесь, — равнодушно пожал плечами Шервард.

— Тогда я забираю вот эти, — Косма положил руки на два облюбованных им сосуда. — Я бы и сам их забрал, да эти вон не дали… — зло зыркнул он на соседних торговцев, которых Шервард, в общем-то, даже не попросил приглядеть за товаром.

— И правильно сделали, — молодой охотник благодарно кивнул соседям.

— У нас был уговор, помнишь? — тут же вновь взвился Косма. — Две за полцены.

— Уговор был не такой! — спокойно возразил Шервард. — Одна за полцены, другая… Хотя…

Шервард взглянул на этого косматого прощелыгу, и ощутил прилив какой-то безнадёжной тоски. Неужели он хочет провести так всю свою жизнь? Торговаться с подобными проходимцами, горбатить спину, таская из лесу подстреленных кабанчиков? Ещё вчера ему казалось, что это — его жизнь. Но что, если это не так? Вчера он думал, что у него нет выбора, а теперь, кажется, что-то изменилось. И, судя по всему, он совсем не желал оставаться простым охотником и торговцем.

— Знаешь что, Косма? — без злобы и вызова проговорил он, чувствуя огромное облегчение. — Ты либо заплатишь за каждую мазанку её полную цену, либо проваливай отсюда куда подальше! Мой отец делает самые лучшие мазанки в округе, и никто ни разу не пожаловался на его работу, а от тебя я слышу жалобы постоянно. Так что, пожалуй, если тебе действительно нужна мазанка — заплати-ка за неё двойную цену!

Косма ошалело смотрел на юношу — он совершенно не ожидал такого поворота событий. Зная его отвратительный характер, люди обычно предпочитали не перечить ему, тем более что Косма имел неплохие торговые связи за морем. Он настолько опешил, что даже не нашёлся с ответом и, пробормотав лишь что-то вроде «Ну и Грыз11 с тобой!», ретировался под насмешливые взгляды свидетелей этой перепалки.

А Шервард уже всё для себя окончательно решил. Он больше не будет торговать мазанками, а его отец не будет больше плести лозу своими шишковатыми, скрюченными, вечно ноющими пальцами. Его ребёнок не станет зависеть от того, сыщет ли его папаша очередного кабанчика в лесу. А Лойя будет ходить, словно дочь ярла, в самых лучших нарядах! Он и сестре приданное такое сделает, что не стыдно будет её и самому Вранооку сосватать!

Оставалось лишь дождаться Лебланда, надеясь, что он действительно сдержит обещание и замолвит