– Ужас какой, – только и смогла произнести Маша. От шока она даже не могла толком думать, но ей стало так жаль бродягу, что она потянулась погладить поникшую грязную голову Чуни, но не решилась. Тот заметил, взял ее протянутую руку и повел к выходу на Красную подземную круглицу.

– Управители схватили меня, как и тебя, и прикрепили к «Вкусняшке». Когда я понял, что ты меня понимаешь, и что ты тоже Сквозняк, я решил помочь тебе и убрать Заклинание преграды от двери, но моя магия снова вызвала ветер. Я пытался исправить стены, когда ты исчезла, но ветра становилось все больше, так что я сбежал под землю, и прятался тут все это время.

– Значит, вы заметили меня, когда я спустилась?

– Нет, – Чуня отогнул несколько ленточек на своих рукавах, под ними оказались спрятаны крохотные круглые зеркальца. – Мои зеркала спрятаны во многих местах, в том числе и во «Вкусняшке». Когда Трепка отправил тебя пугать крыс, а Управитель передал привет Крысиному Царю, я тут же понял, что тебя нужно будет встретить.

– Выходит, и Трепка, и Управитель мне враги, раз отправили на встречу с чудовищем? – задумалась девочка.

– С твоей стороны было глупо лезть в крысиное гнездо без подготовки. Каждый ребенок в Каменном Сердце в курсе, что у крыс есть Царь и что он обычно становится довольно милым с теми, кто приносит ему кусочек сыра.

– Вот зачем на столе был кусочек сыра! – поняла Маша. – Действительно, надо было поговорить с людьми о крысах. Как же я не подумала… Но я не совсем дура, у меня же был маячок в безопасное место.

– Только вот он подозрительным образом исчез, – поддел ее Чуня и указал на свисающую веревочную лестницу. – Как и все твои вещи. Ты слишком на них полагалась. Тебе лучше привыкнуть обходиться без них. Но поискать их придется, волшебство может быть опасным в злых руках.

– Вы не понимаете! Красть мои вещи не имеет смысла! Броня моего размера, фонарик колокольцев служит только владельцу, а владелец я, так как мне его подарили! Свисток Аэрона вообще, говорят, нельзя украсть, однако и он пропал! Я до сих пор сама не могу поверить – мои вещи пропали, все пропало…

– Сыночек мой пропал, – принялся причитать Чуня. – Ищу его, ищу, нахожу только ветер, где же мой сыночек?!

«Он точно не в себе, а ведь мы только что так хорошо поговорили», – подумала расстроенная Маша и предложила:

– Слушайте, зачем вам под землей сидеть? В этом мире так здорово отнеслись к тому, что я Сквозняк. Давайте, я про вас все расскажу Управителям, они и вам помогут, как мне! Дадут жилье, помогут с продуктами. Если ваша миссия тут – поиски сына, вам точно нужна помощь.

– Я не верю тем, кто охотно помогает чужакам, – признался Чуня, заливаясь слезами. – И ты не верь! Они тут все совсем не такие, какими кажутся!

– Ну хорошо, – сдалась Маша, которая уже одной рукой взялась за веревочную лестницу. – Но, может быть, вы придете ко мне в гости? Я живу на Сиреневой круглице, дом 18, бывшая квартира Штиля. Там можно поесть, поспать, не все же под землей бродить. Надо же и отдохнуть!

Маше, конечно, до сих пор не очень нравилась мысль жить с Чуней по соседству, но в квартире Штиля было много комнат и нельзя же оставлять человека бездомным, тем более другого Сквозняка.

– Нет! Я должен найти сына, мне некогда отдыхать! – возразил Чуня. – Прощай, девочка. Больше не будь такой неосмотрительной! Может быть, твои волшебные вещички тебе просто вредили, а? Без них ты бы не полезла в пасть Крысиному Царю так опрометчиво! Подумай об этом, прежде чем их искать!

Гримасничая, Чуня попятился прочь, в глубину коридоров. Маша оказалась одна в красноватой полумгле, без фонарика колокольцев здесь было очень темно и жутко. Девочка быстро поднялась по веревочной лестнице, открыла люк и оказалась в башне с винтовой лестницей. Она вставила в гнезда все повернутые прутья и понеслась обратно в квартиру Штиля. Полумертвая от пережитого и от усталости, она с трудом повернула ключ в замке, прошла в свою комнату и, не раздеваясь, плюхнулась в постель, укрывшись бархатным плащом. Уже засыпая, Маша подумала, что вор, укравший ее вещи, поступил довольно странно, похитив кусок кварца, которого в этом мире было больше, чем железа, но оставив хозяйке связку ключей, два из которых ведут в дом, битком набитый вещами старика Штиля.

Маша выспалась, но легче ей не стало. Она искупалась, переоделась, проверила ветряки, как учил Денис, поковыряла завтрак, оставленный ей мамой Дениса на столе, высунула нос на круглицу. Снаружи шел дождь, он проникал через щели в потолке, и по круглым переходам текли грязные ручейки. Чтобы отвлечься от переживаний по поводу потерянных вещей, девочка решила посмотреть со-зеркало. Но, как только она его включила, первое, что увидела, это как Трепка, не забывая расхваливать «Вкусняшку», восторженно рассказывает, как «великая Сквознячка Маша решила проблему с грызунами». Ей стало еще тоскливее. Выключив со-зеркало, она больше к нему не прикасалась. Девочка снова и снова пыталась вызвать волшебные предметы, но безрезультатно. Магия работала. Но к Маше прилетали только ее карты, ключи и новая одежда, купленная соколиноголовым. В общем – не самые жизненно необходимые вещи.

– Как мне быть Сквозняком в этом мире без моих вещей? Что я смогу? Если случится что-то опасное – как мне сбежать без маячка? А без брони? Из дома и то страшно выйти! Без фонарика я заблужусь, а без кристалла моих сил не хватит надолго, особенно если наделать новых маячков. Я не боец, как Никита Кожаный, не колдун, как Андрей Шаман, – горестно вздыхала девочка. Тяжелее всего было думать про Андрея – ведь кольцо для связи с ним тоже пропало. Что он подумал, когда она не вышла на связь ни вечером, ни утром? И еще одним вечером, и еще…

Маша не выходила из дома, ела то, что приносила ей мама Дениса, читала книги о ветрах из шкафов Штиля и щелкала пальцами, надеясь на чудо. Но чудо не происходило. День сменился ночью, наступил еще один день, а ничего не менялось. Денис принес ей градину – местную монетку из горного хрусталя – и Маша носила ее в кармане взамен утраченного амулета. Любой кусок горного хрусталя помогал ей аккумулировать магию, но тот, что на шнурке – подарок папы – все равно было жаль. Больше Денис ничем не мог помочь, но он приходил каждый день и даже научил ее играть во вьюжки. Это была местная игра вроде шашек, клетки на доске были коробочками, заполненными цветным песком, стоило дотронуться до них пальцем, как песок вздымался крошечным вихрем, и им можно было совершать ходы. В процессе песок перемешивался, вихри становились разноцветными. Побеждал тот игрок, кто первый соберет вихрь из песка всех цветов. После этого песок сам собой рассыпался по клеточкам. Маша увлеклась, но ненадолго. Мысли о том, что за порогом квартиры она тут же окажется в опасности, что ей не выполнить миссию и не вернуть пропавших вещей, были невыносимы.

«Неужели я всю жизнь проведу в этой квартире, одна?» – в ужасе думала девочка и вспоминала унылое лицо Штиля.

Утрата кольца чувствовалась острее всего. Маше не хватало его теплоты. Хотя с Андреем никогда не удавалось поговорить так долго, как хотелось, потому что кольцо перегревалось, Маша привыкла к присутствию кольца на пальце, ощущению, что Андрей помнит о ней и постоянно хочет ее увидеть. Она вспоминала, как в первое время они говорили между мирами постоянно, едва давая кольцам остыть, снова вызывали друг друга. Мама еще удивлялась, что на Машином письменном столе поселилась кухонная прихватка. Но со временем им обоим надоело каждый раз после разговора дуть на обожженные пальцы и терпеть боль. И они договорились видеться по вечерам перед тем, как Андрей шел на Маяк, а Маша ложилась спать. И пары минут в день стало достаточно для того, чтобы обменяться новостями и шепнуть друг другу ласковое слово. Достаточно только потому, что пока кольца согревали пальцы, это означало, что они скучают друг по другу. А теперь кольца нет, и Андрея вроде как тоже нет. В каком-то из миров он, конечно, есть, и каждую ночь поднимается на верхушку Маяка, смотрит на звезды. Но Маша этого больше не чувствует. Если бы они были в одном и том же мире, они бы смотрели на одни и те же звезды, и от этого было бы не так одиноко. Но у них разные миры, разные планеты, разные звезды. И нет ничего, кроме воспоминаний. Словно они только приснились друг другу. Слишком тяжело, слишком больно для «всего лишь сна».