– Тихо, мне надо подумать, – заявила Алина, нахмурившись. Затем она налила в свою кружку еще немного кофе и отошла на два шага от костра. Маша видела только ее затылок со светлыми кудряшками. Минуту было очень тихо, только трещало что-то в костре да поскрипывали сверчки. И вдруг Маша услышала уже знакомый многоголосый шепот, нежный-нежный.

– Смотрите! – прошептал кто-то. – Перелетные ежи летят на южном ветре.

В свете звезд и двух лун девочка увидела серебристое облако, словно летящий по ветру елочный дождик. И снова ей послышалось слово «куколка», повторенное много-много раз.

– Почему они все время повторяют, что я должна найти куколку? – в недоумении спросила Маша. – Какую еще куколку?

Ребята принялись наперебой объяснять ей, что каждому перелетные ежи шепчут свое и не принято говорить вслух о том, что она услышала.

– Нет, хорошо, что она сказала, – вдруг произнесла молчавшая до этой минуты Алина. – Я, например, услышала слово «папа».

– Но твой отец… – начал Денис.

– Помолчи, – прервала его Алина. – Я поняла, что должна сделать, спасибо ежам. Они летят на южном ветре, значит, где-то над ними Нотар или кто-то из его сыновей Нотарычей. Его цвет желтый. Быстро, ребята, помогите поднять на дельтаплане желтые флажки. Ты полетишь к Большому Торту, Маша, там сейчас твой двойник. Но прежде чем найти ее, спроси в Библиотеке Большого Торта про Ткачей Заклинаний, покажешь им то, что я тебе дам. А уж им-то расскажи про предсказание ежей насчет куколки, поняла?

– Я не умею летать на дельтаплане, я разобьюсь! – испугалась Маша.

– Ты знаешь, я тоже не умею, – Алина усмехнулась и сняла с шеи огромный красивый медальон. Он был круглый, как тарелка, и усыпан разноцветными камушками, а в середине сиял и переливался рубин, словно внутри него горела свеча. – Это Покоритель Воздуха, он поднимает в воздух владельца, но не помогает летать. Его мне папа подарил, он вечно боится, что я разобьюсь. Ты поднимешься с его помощью в воздух и полетишь на южном ветре к Большому Торту.

– Зачем нужен дельтаплан? Аэрон меня нес просто так.

– Ветра капризны, могут бросить тебя на полдороге, а на дельтаплане легче всего поймать поток воздуха и скользить по нему. Ты быстро привыкнешь. Упасть ты все равно не упадешь, пока на тебе талисман. Покоритель Воздуха принадлежит мне, значит, твой двойник его не отнимет. Покажешь его библиотекарям и Ткачам. Торопись, Маша, ежи улетают!

Маша взялась за раму, Алина застегнула ремни и надела ей на шею свой талисман. Тут же девочка почувствовала, что кто-то словно подхватил ее на руки, как, бывало, папа в детстве. Она поднималась вместе с дельтапланом, тот дрожал от порывов ветра и вырывался из рук, но ремни крепко держали ее. Маша поняла, что стоит слегка наклониться, словно она запускает саму себя на бумажном самолетике, ветер тут же подхватывает хрупкие крылья и гудит между трубочек…

– Кто тут завис и не здоровается с великим Нотаром? – вдруг услышала она звонкий голос. Нотар оказался веселым мальчишкой примерно девяти лет в пилотке и кедах на босу ногу, в шортах и рубашке без пуговиц. Он сидел прямо в воздухе, подвернув под себя ногу, и хохотал, раскинув руки, его рубашка развевалась на ветру. Великим он не выглядел, возможно, это был всего лишь один из сыновей Нотара, как сказала Алина. Но Маша решила с ним не спорить:

– Нотар, пожалуйста, помоги мне! Мне очень нужно в Большой Торт!

– Ну и лети, я же не мешаю!

– Я впервые на дельтаплане!

– Впервые в воздухе! Вот смешно!

– Нет, не в воздухе, впервые на дельтаплане! Меня раньше нес Аэрон, он дал мне свисток, посмотри! – Маша поняла, что, чтобы достать свисток, ей придется отпустить одну руку. Хоть она знала, что не упадет благодаря талисману, все равно было очень страшно отцепиться хоть на миг.

– Аэрон? А ты кто такая?

– Я Сквозняк, меня зовут Маша!

– Младшая сестренка! Точно, он рассказывал про тебя! Ну хорошо, я отнесу тебя вместе с твоими смешными крыльями! Но только если ты споешь колыбельную ежам, они замучили меня своими ссорами, так и норовят разлететься в разные стороны, а ты же знаешь, как для них это опасно!

– А они не упадут, если уснут?

– Нет, что ты, я держу все их ниточки!

Маша посмотрела вниз, дельтаплан, лишенный внимания, снова дрогнул. Под ее ногами скользило облако серебряных искр и шептало, шептало.

– Спи, моя радость, усни, – неуверенно пропела Маша и закашлялась, горло сжалось от неловкости.

– Хорошо, – ободряюще шепнул мальчишка Нотар, пролетая рядом. Потом сложил руки рупором и дунул в них. Маша услышала, как ее колыбельная, усиленная эхом, вылетела из его ладоней.

Маша намеревалась механически спеть колыбельную от начала до конца. Но, когда ее голос разнесся по ночной степи, она поняла, что ежики внимательно слушают ее, и не только песню, но и сердце. И их не обманешь неловко спетой колыбельной. Ну вот не пели ей мама с папой в детстве колыбельных. Зато еще в детском саду мама читала ей по вечерам сказки, а через день на смену маме папа рассказывал по памяти одно-единственное стихотворение Александра Блока. У папы также, как у Маши, першило в горле, если ему приходилось читать вслух или петь. Единственное, что он читал хорошо, было это стихотворение. Маша не знала, почему он выбрал его. Может быть, оно ему просто очень нравилось. А может быть, оттого, что в нем звучали слова «ночь» и «мрак», папе казалось, что оно подходит, чтобы усыпить ребенка. И действительно, если мамины сказки она готова была слушать всю ночь, то, когда папа читал стихотворение, уже на четвертой строчке у девочки, как по волшебству, начинали слипаться глаза. Папа всегда читал стихотворение дважды, а она обнимала желтого медведя, засыпая, и все казалось таким простым – мама, папа, дом, садик. Никто не обидит, ведь папа и мама рядом, дом никогда не исчезнет, куда ему деться. А теперь одна, ни дома, ни папы, никого и ничего, и нет надежды вернуться обратно, потому что на этот раз она точно провалит миссию, в чем бы та ни заключалась, ведь волшебных предметов нет, и все против нее. Ничего на самом деле у нее нет, только ночь, ветер и полузабытые уже строчки стихотворения Александра Блока. И Маша начала читать то, что помнила:

Маша сбилась. Перед глазами явственно встал Маяк Рогонды. Андрей, наверное, зажег огни и стоит сейчас на верхушке, играя с тьмой, как с коробкой пластилина, лепит из нее гигантских бабочек и драконов. Конечно, он думает о ней. Увидеть бы между мирами луч его Маяка и прилететь по нему обратно, в Рогонду. Наглядеться бы досыта в его глаза! Как мало времени давало для этого кольцо, и как, оказывается, бесценны были эти секунды, Маша поняла только теперь, когда ничего не осталось…

На ее руку легла прозрачная рука Нотара, и Маша торопливо повторила, покосившись на ежиков: