в Бельгии действовал мацпеновец Натан Вайншток. Израильские эмигранты неоднократно участвовали в совместных выступлениях с членами ООП, а Илан Халеви стал первым израильтянином — членом ООП.

В довершение всего Израиль оказался серьезно дискредитирован не только своими оппонентами, но и новыми друзьями Сиона из числа правоконсервативных кругов, которые поспешили выразить свои симпатии победоносной державе. Среди последних оказались весьма одиозные личности, подобно бывшим членам ОАС: крайне правые антисемиты, такие как Тиксер-Вигнакур или даже бывший «комиссар по делам евреев» в правительстве Виши Хавьер Валлат. В Германии главным другом Израиля и «почётным гражданином объединенного Иерусалима» стал консервативный националист Алекс Шпрингер, газетный магнат, чьё имя действовало на леворадикальных студентов, как красная тряпка на быка. Израильское правительство не сделало ничего, чтобы откреститься от подобных «друзей», это укрепило левых в убеждении, что яблоко от яблони недалеко падает и сионизм вполне можно поставить в один ряд если не с фашизмом, то с империализмом и колониализмом.

Вопреки популярному мифу, израильская пропагандистская машина всегда демонстрировала высокую эффективность в борьбе за умы и души. Антиизраильские тенденции среди западных левых вызвали серьезную озабоченность властей Израиля. С конца 60-х годов государство финансирует издание книг, памфлетов и брошюр, предназначенных специально для левой аудитории за границей. В этой кампании приняли участие такие видные леволиберальные публицисты, как Алеф-Бет Ихошуа, Амос Оз, Ури Авнери, Шломо Авинери и другие. Эти и другие менее известные пропагандисты стремятся доказать, что Израиль — это социалистическое бесклассовое общество, вовлеченное в противостояние с советским империализмом. Находившийся под влиянием этих пропагандистских штампов немецкий новеллист и критик Рудольф Кремер-Бадонни даже писал, что Израиль — это сочетание «анархо-синдикалистских институтов, которые сосуществуют с кооперативными и государственно-социалистическими предприятиями». Произраильские авторы подчёркивали реакционность палестинского движения, опирающегося на традиционные, консервативные институты арабского общества, отмечали исключительно оборонительный характер действий израильской армии. Как пример для подражания приводились просионистские левые организации, типа Организации марксистко-ленинских-сионистских студентов, якобы действующей в Бельгии.

Несмотря на все усилия, израильская пропаганда проиграла этот бой. Тому есть две причины. Во-первых, израильские источники были дискредитированы неоднократными разоблачениями недостоверной информации, предоставляемой израильскими официальными структурами. Ещё в начале 1950-х годов Моше Шарет отмечал по поводу израильских опровержений обвинений, выдвигаемых против Иерусалима прессой и международными гуманитарными организациями, что «ни один человек в мире, кроме евреев», не верит этим опровержениям. В конце 1960-х годов объяснениям израильских пропагандистов уже не верили и многие евреи. Слишком много скандалов, вызвавших острую реакцию западных интеллектуалов, произошло в конце 1960-х: будь то арест палестинского студента Халила Туама или поэта Махмуда Дарвише за то, что он без разрешения покинул зону военной администрации для того, чтобы выступить со своими стихами в Иерусалимском университете.

Конец романа между коммунизмом и сионизмом не был безболезненным для многих левых. Людям приходилось выбирать между старыми симпатиями, иллюзиями, друзьями и беспощадными фактами. Эмоции заглушали логику. Вот что писал один из возмущенных читателей французской газеты «Юманите»: «От имени кого вы поддерживаете арабов против евреев Израиля? Почти все евреи мира пострадали достаточно в результате гитлеровского расизма… Они тоже имеют право на жизнь! Почему вы поддерживаете врагов их страны?».

На эти письма не менее эмоционально отвечали еврейские левые интеллектуалы типа Максима Робинсона: «Лично я верю, что сионизм является величайшим несчастьем современной еврейской истории, за исключением, разумеется, нацистских преследований».

Разумеется, нет правила без исключения. И сегодня есть крошечные группы анархистов, троцкистов, маоистов, выступающих против любой критики в адрес Израиля и бичующих арабский империализм. Но не они, а традиция конца шестидесятых определяет сегодня повестку дня на левой улице. И вряд ли господствующая сегодня антиизраильская тенденция претерпит существенные изменения. Война в Ливане, тесная дружба между Израилем и США, интифада, война в Ираке (вызвавшая параллели с палестинской проблемой) раз за разом пробуждали сильные антиизраильские эмоции и усиливали аргументы израильских оппонентов, и перемирия на этом современном идеологическом поле битвы, по-видимому, не предвидится.

ЗНАМЕНИТАЯ ВОЙНА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

«В первые 80 минут было осуществлено то, что планировалось 16 лет. Этому плану мы посвятили всю нашу жизнь. Мы засыпали и просыпались с ним. Он был нашей пищей. Мы постоянно его совершенствовали» — этими словами израильский генерал Мордехай Ход подвел итог шестидневной войне между Израилем и его арабскими соседями — Египтом, Иорданией и Сирией, которая произошла 50 лет назад.

5 июня 1967 года ровно в 07:45 утра израильские ВВС нанесли удар по египетским аэродромам, уничтожив большую часть авиации страны пирамид. В последующие шесть дней ЦАХАЛ разгромил в результате молниеносного блицкрига войска своих соседей и захватил обширные территории — Западный берег реки Иордан с Иерусалимом. Голанские высоты, Синайский полуостров.

Сегодня уже мало кто всерьез воспринимает утверждения израильских пропагандистов 60-х годов о том, что шестидневная война была «превентивной» и «оборонительной». Израильский историк Бени Морис в своем исследовании, посвященном войнам Израиля начала пятидесятых, отмечал, что уже после войны 1948 года Давид Бен-Гурион и его сподвижники вынашивали планы «войны-продолжения», которая обеспечит Израиль необходимым «жизненным пространством». В 1956 году в ходе тройственной агрессии против Египта Израиль предпринял неудачную попытку аннексировать Синай-ский полуостров, но был остановлен в своих планах собственным союзником — США, который видел тогда в Тель-Авиве непредсказуемого и плохо управляемого вассала.

Новый шанс «округлить» свои владения представился израильтянам в начале лета 1967 года. Предлогом для войны стали перестрелки на израильско-сирийской границе и ввод египетских войск в демилитаризованную после 1956 года зону Синайского полуострова. Периодические боестолкновения на рубежах «новой Спарты» (как называл Израиль Моше Даян) были обычным делом, а появление египетских дивизий на Синае вместе с возобновлением блокады Тиранского пролива служили целям внутренней политики Каира. Абдель Гамаль Насер демонстрировал возвращение к ситуации, которая имела место до Суэцкой войны. Но израильская «хасбара» сразу же начала вещать о неминуемом арабском вторжении.

Паникующие израильтяне рыли бомбоубежища и осаждали аэропорт, хотя правители страны относились к происходящему куда спокойнее. В 1968 году Ицхак Рабин говорил в интервью газете «Монд»: «Я не думаю, что Насер хотел войны. Двух дивизий, которые он направил на Синай 14 мая, было недостаточно, чтобы начать наступление на Израиль. Он это знал, и мы тоже это знали». Другой израильский премьер-министр, Ме-нахим Бегин, спустя 14 лет подтвердил этот тезис газете «Нью-Йорк таймс»: «В июне 1967-го у нас был выбор. Сосредоточение египетской армии на подступах к Синаю не доказывало, что Гамаль Абдель Насер действительно собирается на нас напасть. Мы должны быть честны сами с собой: это мы решили напасть на них».

Современные публикации