— Значит, ты хочешь, чтобы я стал солью? — Лобанов посмотрел на друга и пьяно осклабился: — А как насчет сахара?

Шаховской побледнел. В его черных глазах вспыхнули обида и ярость.

— Кретин, — процедил сквозь зубы Шаховской и поднялся со скамейки. Он повернулся, собираясь уйти, но Лобанов крикнул ему в ответ:

— От кретина слышу! От настоящего жидовского кретина!

Шаховской медленно повернулся:

— Что? Что ты сказал? А ну повтори!

— То, что слышал.

Шаховской сделал шаг по направлению к лавке. Лобанов резко поднялся на ноги. Он возвышался над Шаховским на полголовы. Неожиданно Шаховской смягчился.

— Ладно, старик, — пробубнил он с натянутой улыбкой. — Извини, что наорал на тебя. Просто… Для меня все это важно, понимаешь?

— И для меня тоже важно, — с жаром кивнул Лобанов. — А про девчонок я спросил вовсе не потому, что хочу превратить общество в бордель. Просто среди девчонок тоже иногда встречаются умные люди. Скажешь, не так?

Шаховской пристально посмотрел в глаза другу. Внезапно он улыбнулся:

— А, вот ты о чем. Речь, насколько я понимаю, идет об Ирине? Ирка классная девчонка, но все-таки я против. Ты глава «Университетского проспекта», поэтому тебе и решать. Но в любом случае помни: если она вступит в «Университетский проспект», я из него выйду. Вот и все.

Лобанов устало опустился на скамейку.

— Ох-хо-хо… — вздохнул он. — Тяжелую ты передо мной поставил задачку, Лева. Ну, ладно… — Он посмотрел на Шаховского и улыбнулся: — Клятва есть клятва. Твоя взяла. Отныне никаких девчонок в наших рядах. Если вдуматься, в этом есть и положительный момент.

— Какой?

— Не буду отвлекаться от основной задачи. Ну что, мир?

— Мир, — кивнул Шаховской.

— И больше никаких ссор?

— Никаких.

— Вот так-то лучше.

И друзья крепко пожали друг другу руки.

Москва, 1992 год, офис компании «Сибавто»

Лев Иосифович Шаховской поставил бокал на стол и посмотрел на сидящего перед ним человека, толстого, представительного мужчину в золотых очках.

— Ну, — сказал Шаховской, — как тебе коньячок?

— Хороший, — кивнул толстяк. — Плесни-ка еще.

Лев Иосифович наполнил бокал толстяка коньяком, затем плеснул чуть-чуть себе.

— Ну, будем, — сказал он.

Они выпили. Зажевали лимоном. Представительный толстяк поправил пальцем очки и спросил:

— Ну, так как по поводу моего предложения, Лева?

Лев Иосифович задумчиво сдвинул брови:

— Предложение хорошее, Тони. Правда, небезопасное. Честно тебе скажу: если бы ко мне кто-нибудь другой с этим пришел, я бы прогнал его взашей. Сам знаешь — я не люблю рисковать. Но я слишком хорошо помню, как ты помог мне разобраться с тем идиотским делом… Ну, помнишь, семь лет назад?

— Смутно, — улыбнулся Антон Сергеевич Кусков. — И вообще, что было, то было. Давай-ка еще выпьем. Возможно, это поможет тебе созреть.

Лев Иосифович вновь наполнил бокалы.

— За «Университетский проспект»? — полувопросительно провозгласил он.

— За него! — кивнул в ответ Кусков.

Они снова выпили.

Лев Иосифович откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Кускова.

— После такого тоста спрашивать про выгоду, по меньшей мере, неприлично, — негромко сказал он, — но все-таки… Что я лично буду с этого иметь? Сам понимаешь, пробить такое дело будет стоить мне трудов и здоровья. А возможно — и места в совете.

— Не волнуйся. — Кусков самодовольно улыбнулся и весело подмигнул Льву Иосифовичу. — Я придумал, как тебя обезопасить. Я не подставляю товарищей по братству, ты ведь знаешь. Мы будем действовать через подставных лиц. У меня уже готова схема.

— Через подставных, говоришь? — Лев Иосифович задумчиво подергал себя щепотью за скошенный подбородок. — Интересно, как ты умудришься это сделать? Ведь любая серьезная проверка выведет нас на чистую воду.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить. — Кусков снял очки, затем достал из кармана черный шелковый платок и вытер потный лоб. Спрятал платок в карман и снова надел очки. — Давай обсудим детали…

Спустя сорок минут все детали предстоящей сделки были обсуждены, и друзья перешли к другим, более легкомысленным темам.

— Как там Вадик Галчинский поживает, не слышал? — поинтересовался Шаховской, потягивая коньяк.

— Ставит новый спектакль. Называется «Король Лир и двадцатый век».

— Что ж, актуально. — Лев Иосифович покачал головой и усмехнулся- — Эх, Вадик, Вадик… Вот неутомимая душа. Вокруг все делают бизнес, а он до сих пор играет в игрушки. Кстати, где будет этот спектакль? Опять в каком-нибудь задрипанном арендованном зале?

— Опомнился! Да у него теперь свой театр!

— Да ну?

— Точно!

— Как же он умудрился отхватить такую роскошь в такое бедное время? *

— Гошка Полянин помог. Он ведь сейчас в Министерстве культуры. Большой, между прочим, чин. Ну, насколько вообще можно быть большим чином в культуре.

— Раньше было можно, — заметил Лев Иосифович. — В незабвенные совковые времена. Хм… Забавный человек этот Полянин. Вроде литератор, теоретик, но и в практической плоскости мыслить умеет. Это ведь он года два назад отдал заказ на реставрацию Храма Покаяния Эдику Муразяну?

— Угу.

— И сам небось с этого дела хорошо поимел?

— Я слышал, не без этого.

— Ушлый парень.

— Ушлый-то ушлый, но своих не забывает. — Кусков отхлебнул коньяку и блаженно сощурился. — Черт, кто мог знать двадцать лет назад, что детские кубики обернутся такой пирамидой Хеопса? Кстати, а как Лешка-то Лобанов двинулся! Широко шагает — далеко пойдет.

— Да уж… — улыбнулся Шаховской. — Шагать он умел всегда. Все, что остается нам, бедолагам, это бежать за ним вприпрыжку.

— А я всегда в него верил. Помнится, еще с незабвенных комсомольских времен. Я ведь в райкоме у него был замом по оргработе, помнишь? Пиво ему покупал, протоколы собраний допоздна переписывал… Эх, было времечко… Протоколы, собрания, персональные дела… Помнится, я все думал: ну ничего, вот оседлаю красную лошадку, наберу партстаж и — вперед, к заоблачным высотам! Не тут-то было. Только благодаря Лехе меня на том собрании окончательно в говно не втоптали. Отделался выговором с занесением.

— Это когда сигнал пришел из партбюро? Насчет той вечеринки с девочками?

— Угу. Петька из Интерсектора насексотил, сволочь. Но Лобанов заступился. Век ему этого не забуду. Давай за Лобанова. За то, чтобы взлетал выше и о нас, грешных, не забывал. Все-таки замминистра финансов — это тебе не шутка. Ну что, давай еще раз за братство?