class="empty-line"/>

Небо сегодня пусто, как дырка,

Даже земля вращается тише,

Это бог почесывает затылком

Об отроги Аппенинских вышек.

Вышел, прогуливается, звезды считает.

Все же не все пропащие,

Некоторые, конечно, уже сгорели,

А эти – самые настоящие.

В эту бы ночь любить и надеяться,

Сердце бросать в кипящую серу,

Я бы хотел быть последним индейцем,

Чтобы любить в предпоследнем Перу.

Вы представьте: ночь, беседка,

Тонко обвил плющ ее.

Это всегда так: то, что редко,

Это самое настоящее.

А настоящее – вот оно, ижицей

Месяц опять выглянул вдруг,

Это жизнь в записную книжицу

Заносит мой минутный испуг.

* * *

Представьте, она выходит замуж,

И значит, выходит – ее нету.

И нет резона стреляться за даму,

К тому же нет пистолета.

Начинают знакомые охать и ахать,

«Как же!», «Неужели?..», «Такая молодая».

Я им отвечаю: прошу не лапать,

Потому что она святая.

И тут заплачу, и станут люди

Глазеть на небо: «Откуда слякоть?»

А я буду сидеть на воде и хлебе

И буду плакать, плакать, плакать.

* * *

На улице сырость все краски съела,

Что было светлым, то стало серым.

И небо, теплое и голубое,

Стоит холодное и дождевое.

На сердце скребутся серые мыши,

И даже писк их противный слышен.

И ходят люди, и хлопают двери,

А все скребутся проклятые звери.

И вечер приходит, и я простужен,

И спать ложусь, не съевши ужин.

* * *

Отбросьте прочь воспоминаний груз,

Внимайте рассказу о будущих днях,

Когда время с подъема пойдет на спуск,

В быстроходности споря с полетом яхт.

Будет ночи прощальной крут перелом,

Новый день откроет новый счет,

Как будто между ночью и днем

Незаметно встал кто-то еще.

Ласки милой шепнут мне: «Меня возьми!»

Завтра новый счет, это старый вздор.

И ответят навстречу глаза мои:

«Кто возьмет и уйдет, тот и трус, и вор».

Будет дружба тесней, будет злоба острей,

Будут вина пьяней, чем когда-нибудь,

Потому что назавтра новый день,

Потому что назавтра новый путь.

1937–1939

1. Донбасс, 1943 г. Из военной фотохроники

2. Донбасс, 12 февраля 1943 г. Из военной фотохроники

3. Имя Рэма Маркона в списке безвозвратных потерь

Дмитрий Завадовский 21 год

«Я вижу: сердцу очень больно…»

Младший сержант, а впоследствии рядовой отдельной штрафной роты 136-го полка 331-й стрелковой дивизии. 25 февраля 1943 года погиб в бою за смоленскую деревню Ярыпино.

О Дмитрии Завадовском мне написал его троюродный брат Дмитрий Расторгуев, названный в честь погибшего поэта. Он же и передал стихи. Материалы о Завадовском хранятся в Усманском краеведческом музее, где создан мемориальный кабинет его отца – писателя Леонида Завадовского. У поэта-фронтовика Бориса Слуцкого, служившего следователем в военной прокуратуре, есть стихотворение «Статья 193 УК». Именно по десятому пункту этой статьи был осужден Дмитрий Завадовский.

…А если немцы очень допекали,

Мы смертников условно отпускали -

Гранату в руки и – на фронт! вперед!

И санитарные автомобили

Нас вместе в медсанбаты отвозили,

И в общей,

В братской,

Во сырой могиле

Нас хоронил

Один и тот же

Взвод.

Дмитрий родился 9 сентября 1921 года в городе Усмани Воронежской области. Неполную среднюю школу окончил с двумя четверками (по алгебре и химии), все остальные – пятерки.

Мама его, Варвара Сергеевна Савенко, до революции училась на Высших женских курсах и преподавала в усманском педучилище.

Отец, Леонид Николаевич Завадовский, бывший политкаторжанин, работал в местной школе учителем рисования. С конца 1920-х годов Леонид Завадовский полностью посвятил себя литературе. Писательский билет ему подписал и вручил Горький. На Первом съезде советских писателей Завадовский представлял Воронежскую писательскую организацию. Его называли «гением русского рассказа».

В рассказе «День жизни» Леонид Николаевич описал своего четырехлетнего сына Диму.

Леонида Николаевича оклеветали, и 2 февраля 1938 года он был арестован, 21 февраля по приговору «тройки» Леонида Николаевича расстреляли за «распространение клеветнических измышлений о положении крестьян в СССР и клевету на Советскую власть».

Дмитрий в это время учился в Московском педагогическом институте имени В. И. Ленина на историко-филологическом отделении.

В августе 1939 года был принят закон о всеобщей воинской обязанности, и отсрочки от службы студентам отменили.

4 октября 1939 года Диму призвали в армию. В призывном списке Бауманского РВК Москвы против его фамилии пометка: «санкц. НКВД».

В 1942 году младшего сержанта Дмитрия Завадовского обвинили в самовольном оставлении части. По воспоминаниям родных, Дима и его товарищ были задержаны патрулем за неправильно оформленные увольнительные.

Дмитрия разжаловали и отправили рядовым в отдельную штрафную роту 136-го полка 331-й стрелковой дивизии.

25 февраля 1943 года Дима погиб в бою у деревни Ярыпино Сычевского района Смоленской области. Похоронен в братской могиле в г. Сычевка.

Письмо маме

25 октября 1941

Милая мама!

Получил деньги, а потом и твое письмо. Повеяло родным, близким. Отчетливо вспомнились Усмань, садик, дом. До боли захотелось хоть на минуту заглянуть к тебе. Постоять на мягкой кушетке у печки, поесть вкусной антоновки, напиться чаю с яблочным вареньем. Потом соснуть часок на медвежьей шкуре, послушать радио, почитать Джека Лондона и отправиться к приятелям. Впрочем, приятелей никого уже, наверное, нет. Сейчас все защищают Родину.

Да и мне сейчас нечего думать о доме. Вот прикончим немца, тогда и соберемся опять в родной городишко.

Характер моей переписки с Зиной довольно странный. Она не получает моих писем, а я ее. Не знаю, чем это объяснить. Да и твои письма доходят до меня только через 20 дней. Конечно, понятно, сейчас доставка корреспонденции отнюдь не стоит на переднем плане.

Ну вот пока все. Будь здорова. Твой сын Дима.

Стихотворения Дмитрия Завадовского

Теплые краски

Я вижу: осень навевает

Тебе неясную печаль.

Твоя душа покой теряет,

Тебе цветов увядших жаль.

Я вижу: сердцу очень больно

Смотреть на желтые леса,

И по щекам твоим невольно

Вот-вот покатится слеза.

И если лист засохший и обмытый

По ветви голой зашуршит,

Твой взгляд не всем, но мне понятный

О грусти скрытой говорит.

Я вижу дождик монотонный,

Стучащий дробно по окну,

Стучит он болью ровной

И в грудь твою несет тоску.

За стайкой ласточек высокой

Твой взгляд завистливо следит.

Они летят к стране далекой,

Где солнце пламенем горит.

1938